С особым интересом перелистал два тома Белинского. Последние остатки волос стали дыбом. Трудно вообразить даже, насколько беспардонно можно орудовать сейчас на академическом фронте. Это, конечно, не академическое, а массовое издание, построенное на песке, без предварительной источниковедческой работы, осуществленное не специалистами, а дилетантами, имеющими крайне смутные представления о Белинском и его эпохе, самонадеянно и с кондачка дающее ответы на самые сложные вопросы. Да, конечно, и быть иначе не могло, так как смерть Н. И. Мордовченко и В. С. Спиридонова лишила это издание его инициаторов и единственно авторитетных людей. А чего можно ожидать от Дементьева, Пиксанова, Десницкого [члены редколлегии издания]? Я уж не говорю о главном редакторе [Н. Ф. Бельчиков], которого волновали только две мысли: как бы замести следы, что новый академический Белинский строится не на первоисточниках, а на Венгеровском издании, и как бы изъять из издания статьи, принадлежность которых Белинскому установлена после 1917 г. Разумеется, В. С. Спиридонов сделал немало ошибок, но ведь 50% его «открытий» все-таки представляют собою ценные статьи, бесспорно принадлежащие Белинскому. Почему же анонимные статьи, открытые Венгеровым, это Белинский, а все, что сделали советские исследователи, — это «dubia»? Уничтожен в новом издании и раздел «вариантов», что особенно возмутительно, потому что извращенные цензурой тексты статей 1838 г. даются не по сохранившимся беловым рукописям, а по тексту... «Московского наблюдателя». Не говорю уже о «примечаниях», в которых объясняется все, что не нуждается в объяснениях, и не комментируется все то, что требует комментариев. Я насчитал в двух первых томах до 100 грубейших ошибок, не говоря о неприемлемости самого типа такого издания. Хочу на текстологическом совещании новое издание Белинского поставить в центре своего выступления по докладам Нечаевой и Благого о типах академического издания! Говорить собираюсь «невзирая на лица», но, конечно, удар будет не по Благому и Нечаевой.