«Редакторы тоже берут на себя эту функцию»

— Как люди, знающие иностранный язык, становятся переводчиками?

А. Г.: Очевидно, в какой-то момент они видят некий текст или некую фразу, которые им очень хочется сказать по-русски. Может быть, им обидно, что никто, кроме них, эту фразу не видит, потому что никто, кроме них, думают они в этот момент, по-испански не читает. А может быть, им просто нравится играть со словами.

— Это мотивация. А как становятся переводчиками технически? Чему надо научиться, кроме знания языка?

А. Г.: Надо научиться очень чутко и с большой нежностью подходить к русскому языку. Относиться к нему с неугасающим изумлением перед его нечеловеческим богатством. Без этого мы получаем то, что в текстовом виде называется «подстрочник». Когда человек видит, что написано слово, он его и переводит. Потом переводит второе. Потом третье. Для этого, вероятно, достаточно знать иностранный язык.

— Если есть переводчик, который уже переводит что-то и не безнадежен, — как ему учиться дальше?

А. Г.: Пробовать. Другие способы научиться — вряд ли есть. Что-то становится ясным само — в процессе перевода первой книжки, второй, третьей и пятой, когда вспоминаешь, как переводил год назад и ужасаешься, потому что понимаешь, как это надо было сделать. А чему-то учит редактор.

М. Н.: Все очень просто. Как учатся языку — в идеале не по учебнику, а читая книжки и разговаривая с носителями языка, так и здесь. Поскольку мы понимаем, что это не только искусство, но и ремесло, чему-то научиться, чего-то добиться и что-то понять можно, только реально этим занимаясь. Мысль, потрясающая своей новизной и небанальностью: не занимаясь чем-то, не узнаешь, получается это у тебя или нет.

— Говорят, что переводить при редакторах Грызуновой и Немцове — отличная школа. В чем она заключается?

А. Г.: Мы работаем с переводчиком, имея некую сверхзадачу: нам нужен идеальный текст. Его нет, но ничто не мешает нам к нему стремиться. Есть переводчик, есть текст, который мы читаем по возможности внимательно и не утопая во вкусовщине. И мы пытаемся объяснить переводчику, чтó можно сделать лучше и чтó он сделал не так, если он что-то сделал не так. Не «вообще», а на уровне построения фразы, конкретных идиом, конкретных фонетических кластеров. Это все по возможности аргументируется, объясняется, как сделать лучше, — хотя в идеале ожидается, что переводчик сам придумает, как сделать лучше, если ему объяснили, почему не надо так, как есть. В результате этого процесса на третьей-четвертой книжке должно наступить просветление. Бывает и так, что после первой книжки понятно, что человек очень хочет этим заниматься, но пока не готов. И так как у нас здесь не совсем творческий семинар, а издательский процесс, работа с этим конкретным переводчиком может быть отложена. Каких-то совсем безнадежных случаев я не помню — кроме одной девушки, которая попыталась перевести нам пробник посредством системы «Сократ», но была уличена.

Практически все наши нечеловечески прекрасные переводчики — не те люди, которые закончили Литинститут и имеют в дипломе запись «Переводчик», а другие люди — ядерные физики, театральные режиссеры, которым это просто в кайф.

М. Н.: Бывают всяческие случаи, бывают ошибки, бывают честные заблуждения, бывают амбиции — но все это проверяется в деле. При этом мотивация — очень важная штука. Бытует мнение, что, мол, переводчики — это неудавшиеся писатели. Мол, если человек не может сам чего-то сочинить, он берет и перекладывает на свой язык сюжет, который уже написан. На самом деле это ерунда. Набор исходных параметров, которые требуются для переводчика, в корне отличается от тех параметров, которые делают из человека писателя. Это другой род деятельности, другой род творчества и совершенно другое ремесло.

— А семинары переводчиков существуют?

М. Н.: Мой личный опыт ограничивается семинаром Александра Борисенко и Виктора Сонькина в МГУ. Это интердисциплинарный семинар, где самые яркие ребята приходили не с филфака, а, скажем, с исторического факультета. То есть филологическая подготовка — желательна, но не обязательна. Покойная Юлиана Яковлевна Яхнина вела семинар для переводчиков со скандинавских языков при культурном центре посольства Швеции. Я знаю людей, которые туда ходили и были абсолютно счастливы. Они чувствовали необходимость в такой подготовке. Понятно, что такие творческие мастерские много полезнее, чем любые теоретические курсы. У нас, конечно, не творческая лаборатория, а производство, но иногда редакторы издательств тоже берут на себя эту функцию (Кн. обозрение. 2004. 1 нояб. С. 10 / PRO2/).

Переводчики берутся оттуда же, откуда любые другие творцы. Переводчики — это люди, которые испытывают потребность заниматься именно этим видом деятельности, а не каким-то другим. Если люди переводят книгу, которая им нравится, потом приносят ее в издательство, где редактор пристально ее читает, способен дать совет, помочь, но самое главное, внимателен к ним, — с таким издателем будут работать с интересом. Если же человек понимает, что что бы он ни сделал, все будет напечатано в том виде, в каком он принес, — у него и стимула нет.

Из разговоров с переводчиками старшего поколения, которые работали в 50-х — 60-х годах, я понял, что во все времена были хорошие переводчики и плохие переводчики, сознательные и несознательные, халтурщики и добросовестные рабочие лошадки. И точно так же в 60-е годы редакторы приходили в ужас от качества сдаваемых текстов. Другое дело, что было больше хороших редакторов.

— Что делать издательству, которое не хочет работать себе в убыток, но хочет делать хорошие книги?

— Отбирать книги. Если нужно — работать с авторами. Подбирать переводчиков. Работать с переводчиками. Подбирать редакторов. Работать с редакторами. А также работать с верстальщиками, корректорами, художниками... И выпускать книжки.

— Как вы подбираете авторов и работаете с ними?

— Я читаю книжки, Настя Грызунова читает книжки. У нас есть некоторое количество рецензентов. Это люди, которых мы проверили в деле, поняли, что мнению этих людей можно доверять, что их вкусы примерно совпадают с нашими. Главное — что они действительно читают эти книжки и способны о них что-то внятное сказать.

Обычно мы работаем не непосредственно с авторами, а с их агентами. Но бывает и так, что мы находим автора, допустим, в Штатах и начинаем с ним разговаривать о том, почему мы можем сделать его книжку лучше, чем кто-то другой. У нас был, например, автор, которого пришлось убеждать в том, что перевод его романа, вышедший 13 лет назад в России, — плох, а мы можем сделать лучше.

— Поиск переводчика и работа с ним — в чем они заключаются?

— Бывает так, что хороший переводчик берется за книгу, которая ему не близка. Понятно, что есть люди, которые прекрасно переводят детективы или триллеры и совершенно неспособны переводить постмодернистскую литературу — и наоборот. Понять, удалась книга переводчику или нет, получается часто только после того, как он ее сделает. Иногда это можно понять на основании тестового перевода, иногда — нет.

— Если перевод закончен и книга не удалась — что тогда?

— Тогда в дело вступает редактор и начинает спасать книгу. Задача редактора — показать переводчику, каким образом он может исправить текст, если он не соответствует каким-то требованиям. Бывает так, что часть работ редактор берет на себя. Но мы этим практически не занимаемся, потому что большинство наших переводчиков адекватно реагируют на замечания, поправки и предложения редактора.

Такая же работа может быть нужна и с редактором. У меня был случай, когда одного прекрасного старого постмодерниста достаточно адекватно перевели, и надо было только чуть-чуть подтянуть текст. Текст был красив, а редактор, к сожалению, текста не понял. И редактор, и переводчик — достаточно высокие профессионалы. Но в результате пришлось вмешиваться третейскому судье и разрешать их спор — потому что оказалось, что редактор предлагал переводчику какие-то неадекватные варианты.

— Бывают переводчики, работа которых не нуждается в редактуре?

— Не бывает. Редактировать нужно любого переводчика, я в этом глубоко убежден. Даже если он семи пядей во лбу, ему нужен если не редактор, то, по крайней мере, первочитатель. Книгу будут читать несколько тысяч или несколько десятков тысяч человек. Переводчик — один на один с исходным текстом. Он может устать, может ошибиться. Текст даже очень хорошего переводчика может быть неравномерным. Читаешь пятнадцать страниц — блеск! На шестнадцатой странице — уже не то. Может быть, ночью переводил и устал — тысяча разных приватных обстоятельств может быть. Но на читателе это отражаться не должно. Если он покупает книжку, он должен покупать качественный продукт. Я неоднократно слышал от переводчиков старшего поколения фразу: «Какое счастье! Вот в таком-то издательстве у меня был замечательный редактор». Что делал этот человек? Поправлял и поддерживал.

Я знаю, что не все мои коллеги разделяют эту точку зрения. Некоторые говорят так: «Мы работаем только с такими переводчиками, которых редактировать не надо». Мне кажется, что, с одной стороны, люди хотят сэкономить на редактировании и упростить себе жизнь, а с другой стороны — им неинтересно, что написал автор.