Очень я порадовался, читая Вашем письме, что повесть у Вас пишется и что Вы так тщательно ее отделываете. Хотя и желательно было бы ее иметь поскорей, но если Вы боитесь торопливостью испортить ее, то не спешите. Но что касается до боязни Вашей надоесть и превратиться в поставщика рассказов à la М. и Я., то это Вы, голубчик, напрасно... Вы пишете, что не знаете до сих пор, в чем Ваша сила и в чем слабость. Правда, что критики о Вас не было ни одной солидной (Арсеньева статьи я не читал еще). Но сколько мне случалось слышать от разных лиц — то Вас обвиняют в том, что в Ваших произведениях не видно Ваших симпатий и антипатий. Иные, впрочем, приписывают это желанию быть объективным, намеренной сдержанностью, другие же индиферентизму, безучастию. Но все — и хвалители, и порицатели признают в Вас выдающуюся художественную силу, мастера в пейзаже, и тонкого психолога.
Погодите, напишете еще две-три вещи — и критика выскажется о Вас определеннее; теперь Вашей вещи ни одной не пройдут молчанием.
Отделка, конечно, хорошая вещь, и у всех великих художников один и тот же прием — все так поступают с своими произведениями, как Вы теперь с Вашей последней повестью, но смотрите, Антон Павлович, не слишком уж сидите за ней... не перестарайтесь... Мне так кажется, что как выльется у художника в первый раз его вещь, так ее и надо оставить... а только пускай она полежит; и потом Вы ее понемножку отделывайте, дополняйте, изменяйте детали... Писать сызнова как бы не вышло холоднее, суше... Впрочем, в этом случае трудно и писателю что-нибудь советовать...