Жалоба на тягость и тяжесть срочной работы

...Могу написать тебе обещанное письмо, изведав еще раз в последнее время всю тягость и тяжесть срочной работы. Не надо было мне опять за это браться: слишком это мерзко. Речь шла, как я, кажется, уже говорил тебе, о статье для первого номера «Нойе рундшау», до сих пор «Нойе дойче р.», с января журнал будет выходить в «художественном» оформлении под новым названием. Фишер и Би [писатель и критик Би Оскар, редактор «Нойе рундшау»] взяли с меня в Берлине слово, что я сдам рукопись до 20-го, и это, хотя опыт говорит обратное, показалось мне пустяком. В Мюнхене мне сперва надо было отдохнуть; потом я весьма приятным и волнующим образом занимался покупкой мебели, наконец в последний миг принялся — как в понедельник утром за статью — за этюд, который был у меня в голове, и набросал его при низком атмосферном давлении, в спешке и без подъема за восемь дней. Когда он был «готов», я отчетливо сознавал, что он совершенно не удался, и отправил его с нечистой совестью, твердо зная, что его вернут мне с позором, потому что он никуда не годится. Теперь я уже получил корректуру и благодарственное письмо от Фишера: он прочел эту работу с большим удовольствием, я показал себя в ней и мастером очерка... Так всегда бывает. Я работаю с отвращением и без малейшего удовлетворения, потом расстаюсь с этой дрянью в глубоком отчаянии, а затем следуют письма, деньги, похвалы, рукопожатия, «почет». Все наслаждаются, только не я. Это же гнусно. А может быть, это в порядке вещей.