<...>
Несмотря на то, что организация и управление издательским делом в стране претерпевали неоднократные изменения, основная структура редакционно-издательского процесса осталась неизменной на протяжении почти всего срока существования советского государства.
Эта структура сложилась в конкретной социально-исторической ситуации, в обстановке острой классовой борьбы, определялась и ее законами, и такими существеннейшими факторами, как недостаток высокограмотных авторов, которые стояли бы на твердых марксистских позициях, что вызвало необходимость появления института дополнительных политических и специальных контролеров в виде редакторов и рецензентов, выступавших не только в качестве представителей правящего класса, определявших политическую целесообразность издания той или иной рукописи, но и в качестве лиц, помогавших зачастую не слишком грамотным, хотя и компетентным в своем деле авторам излагать практический опыт, идеи, суждения. Ясно, что среди авторов и научных рецензентов было немало буржуазных «спецов», чья работа требовала строгого, в первую очередь классового контроля. Таким образом, система рецензирования и редактирования рукописей, сложившаяся в то время, вполне отвечала конкретным особенностям тогдашнего исторического периода.
По мере развития культурной революции обстановка существенно изменялась. Ныне же, когда страна располагает огромной армией интеллигенции, буквально с молоком матери впитавшей марксистскую идеологию и методологию, обладающей высокой грамотностью и глубокими профессиональными знаниями, система рецензирования и редактирования рукописей в том виде, в котором она существует долгие годы, видимо, нуждается в дальнейшем совершенствовании применительно к условиям нынешнего этапа нашего общественного развития...
Итак, автор приносит в издательство рукопись.
Допустим, она посвящена одной из проблем экономики промышленных предприятий. Ознакомившись с темой и бегло пролистав рукопись, редактор, вероятнее всего, никогда не работавший в промышленности, закончивший несколько лет назад институт народного хозяйства или экономический факультет строительного института, а затем путями, порою, увы, случайными, попавший в издательство, доложив заведующему редакцией, засылает рукопись на рецензию. Кому? Либо научному сотруднику отраслевого НИИ, либо представителю [не преподавателю ли?] вуза, где он когда-то учился, либо кому-то из специалистов «широкого профиля», вошедших когда-то в издательский актив.
При получении положительного отзыва, и если тема звучит достаточно актуально, рукопись будет включена в план. При отрицательном — вероятнее всего, на этом все и кончится, ибо в случае жалобы автора будет найден второй рецензент, который рукопись «добьет». Но вернемся к положительному отзыву: в работе есть ряд достоинств, но есть и недостатки, среди которых чаще всего — казенный язык, обилие общих мест, неясность выводов, недостаток конкретных рекомендаций для практики и т. п. «Довести» рукопись поручают уже знакомому нам редактору, который как специалист чаще всего уступает автору. А то, что он превосходит автора как стилист, может оказаться даже во вред делу, ибо, пытаясь выправить стиль, редактор нередко искажает существенные нюансы мысли, на что неоднократно с беспокойством обращали внимание руководители ряда научно-технических издательств. Наконец, рукопись после бесконечных правок и вычиток поступает по издательской иерархии выше. Но ни главный редактор, ни даже его заместитель все рукописи прочитать не в состоянии: времени нет. И появится новая книга. Да, тираж ее в основном разойдется (есть ведь и принудительный ассортимент, как в бибколлекторах, так и в магазинах). Но много ли пользы от такой книги народному хозяйству, мыслящим специалистам?
Представим себе, что рукопись пришла не «самотеком», а попала в издательство через отраслевой НИИ, кафедру вуза или другим официальным путем. Что изменится? Только то, что роль рецензентов и редакторов станет еще более пассивной, еще менее ответственной: ведь за спиной автора «маячит» солидная фирма, которая наверняка должна ближе издательства стоять и к науке, и к нуждам практики. Стоит ли в действительности — другой вопрос, но в издательстве считают, что стоит. После выхода в свет такой книги даже одна-две рецензии в специальной печати могут появиться, конечно, положительные. А ведь непроданные, пусть и малые, проценты тиража таких книг — это сотни тонн бумаги, сотни часов машинного времени полиграфии, тысячи рублей, выплаченных рецензентам. Но самое главное отрицательное последствие — падение престижа книги, печатного слова, снижение авторитета печатных рекомендаций, пропаганды знаний и передового опыта. Ситуация, конечно, усугубляется в тех случаях, когда предметом рукописи являются проблемы международной жизни, этики, права, морали и т. п. Усугубляется, во-первых, потому, что здесь скидки на актуальность тематики делаются чаще и щедрее, во-вторых, потому, что форма подачи материала, стиль и язык играют в книгах перечисленной тематики большую, порою — первостепенную роль, а вклад редактора в улучшение качества рукописи сводится в основном к правке и сокращениям, что, конечно же, к кардинальным результатам привести не может, и, в-третьих, потому, что тиражи таких книг составляют уже не сотни и тысячи экземпляров, а десятки, часто даже сотни тысяч...
При нынешней структуре редакционно-издательского процесса ни редакторы, ни тем более рецензенты не могут достаточно эффективно влиять ни на портфель издательства, ни на качество рукописей. Львиная доля времени у лучших редакторов уходит на так называемую доводку рукописей, которая часто превращается в самое настоящее соавторство. Но поскольку даже самый опытный, самый квалифицированный редактор все же, как правило, не может заменить автора, то эта доводка нередко лишь «припудривает», лишь камуфлирует недостатки рукописи, в лучшем случае — устраняя часть из них. А сколько времени и сил уходит у редактора (даже научного, старшего научного) на вычитку версток, сверок, снятие вопросов и т. п. — ведь младших редакторов, корректоров, машинисток, курьеров в издательствах остро не хватает, а квалификация их и добросовестность оставляют желать много лучшего не в последнюю очередь из-за крайне низких окладов. Где уж там большинству редакторов заниматься самообразованием, изучать литературу по своей и смежным специальностям, искать интересных авторов в своем и других городах, организовывать встречи с читателями и библиотекарями... А без всего этого практика социального заказа, о которой мы много и с надеждой говорим, нередко превращается в фикцию.
Ну а плохие редакторы... Те откровенно отсиживаются за спинами солидных авторов, для вида правя два-три слова на странице. Ведь чем меньше вмешиваешься в текст рукописи, которая внесена в план выпуска, тем, в конечном счете, спокойнее: нет конфликтов с авторами, нет жалоб, претензий со стороны машинописного бюро, да и график сдачи соблюсти легче.
Секрет ли, что даже некоторые заведующие редакциями не прочитывают все рукописи книг, издаваемых по вверенным им редакциям. А за ошибки спросят именно с них. Но так ли уж часто допускаются столь серьезные ошибки, что они влекут за собой дисциплинарные последствия, то, что мы обычно называем «оргвыводами»? А за усредненный уровень издаваемых книг, за то, что их не читают, никто ведь в издательстве материальной ответственности не несет. Что же касается рецензентов, даже тех, чьи фамилии стоят на титульном листе, то их ответственность весьма условна, ибо любые критические замечания в адрес книги практически почти всегда можно так или иначе оспорить, свести к разнице в концепциях, вкусах и т. п. Дело ведь доходит и до курьезов. Учебник литературы для
Особенно «неуязвима» нынешняя структура редакционно-издательского процесса в выпуске художественной литературы. Для сведущих лиц не секрет, что весьма значительное количество рукописей стихов, повестей, сборников рассказов подвергается серьезнейшей редактуре, в которой совершенствование идейных акцентов занимает очень малое место, а львиная доля работы приходится на элементарную стилистическую правку, сокращение совсем уж откровенной безвкусицы и нелепицы, попытки улучшить композицию, стиль. Причем нельзя не признать, что хотя редакторская нагрузка находится на грани допустимой, не только местные, но и столичные издательства выпускают немало книг, в сущности находящихся за пределами подлинной литературы.