В ЦГАЛИ, в фонде ленинградского кинорежиссера П. Петрова-Бытова
На ноябрьском заседании слушался доклад А. Пиотровского о тематическом плане кинофабрики на 1936 год. О «Наших знакомых» А. Пиотровский сказал: «Этот сценарий на первый взгляд не является большим, там нет кавалерийских атак, взятия городов, нет монументальных героев наших дней... Этот сценарий является небольшим, но углубленным. Раскрывается образ девушки нашей страны...»
Все складывалось как нельзя лучше. Но в декабре режиссерская коллегия «Ленфильма» собралась вновь, на этот раз специально для того, чтобы обсудить два сценария — «Клоп» Л. Любашевского и «Наши знакомые» Ю. Германа. «У многих из нас, — многозначительно сказал тогдашний директор кинофабрики Л. Кацнельсон (он вел заседание коллегии), — эти сценарии вызывают кое-какие сомнения».
Докладчиком о «Наших знакомых» был Л. Трауберг. Я был и выступал на этом заседании, но, не полагаясь на память, обращусь к стенографическому отчету.
«Л. Трауберг. Сценарий Ю. Германа — прекрасный сценарий с точки зрения писательской культуры... Но совершенно ни к чему его ставить... Может быть, это парадокс... Я не хочу видеть Антонину [героиню „Наших знакомых“] на экране и считаю, что фабрика не должна показывать таких героинь на экране.
Г. Козинцев. Я согласен стать на колени перед Зархи и Хейфицем и сказать: умоляю вас не ставить этот сценарий... Когда Погодин писал „Моего друга“, то здесь, я думаю, каждый мог сказать, что это действительно „мой друг“. Но в данном случае я думаю — наши ли это знакомые?.. Все это талантливо написано. Тон очень приятный, но в этой Тоне нет ни одного качества нового человека, ни одного качества, которое эту Тоню для нас делало бы интересной».
Выступивший затем режиссер И. Трауберг согласился с мнением своего старшего брата и Г. Козинцева, с удовлетворением отметив, что режиссеры единодушны в оценке сценария Ю. Германа и что это не случайно. Как не случайно, подчеркнул он, и то, что на режиссеров будут «наваливаться» консультанты (так именовались тогда редакторы сценарного отдела, в числе которых были критики Н. Коварский и я). Действительно, Н. Коварский спорил с докладчиком и защищал сценарий. После выступления И. Трауберга не смог смолчать и я.
«Л. Левин. Я считаю себя обязанным выступить после того, как И. Трауберг сказал, что ряд консультантов наваливается на режиссеров. Я не собираюсь наваливаться, но меня очень удивило то, что говорил Г. Козинцев. Я не ожидал от него это услышать... Я убежден, что в каждом из людей, живущих в переходный период, есть черты, которые, может быть, удачно, может быть, неудачно, в сценарии Германа есть. „Наши знакомые“, может быть, не совсем в том виде, в каком они имеются, дают основание думать о постановке настоящей большой народной картины о девушке, которая идет очень сложным путем воспитания характера, идет к тому, чтобы стать настоящим большим гражданином нашей страны.
С. Юткевич. Я должен разочаровать И. Трауберга по поводу существующего у нас единства и на сей раз буду выступать раскольником и вместе с консультантами... Если Козинцев на коленях умолял Зархи и Хейфица не ставить картину, то я могу стать на колени и просить их обязательно работать над сценарием... Я не согласен с Козинцевым, когда он говорит, что проблема таких людей, как Антонина, весь круг этих людей не есть важное явление с точки зрения жизненной правды и с точки зрения тех явлений, которые должно брать советское искусство... Мне понравилась правдивая интонация, которая есть во всем сценарии... Сценарий в этом виде не надо ставить, но над сценарием можно очень хорошо работать, и именно из этого сценария получится очень хорошая картина».
(Более сорока лет спустя, вспоминая о «далеких тридцатых годах», С. Юткевич писал: «В отечественной критике шли нескончаемые дебаты о способах изображения „живого человека“, а читатели буквально проглатывали книгу Ю. Германа „Наши знакомые“, — значит, было в ней что-то такое не оцененное критикой».
Было, несомненно было! С. Юткевич, как показывает цитируемая мною стенограмма, отчетливо ощущал это в 1935 году и, как видим, не забыл до сих пор!)
Однако против сценария выступили не только Л. Трауберг и Г. Козинцев, но и Ф. Эрмлер, и С. Васильев. Затем слово было предоставлено И. Хейфицу.
И. Хейфиц. Внутреннее состояние мое не располагает к стройной речи... Уйти от этого сценария, несмотря на то, что не чувствуешь вокруг себя лучезарной атмосферы, ни я, ни Зархи, ни Герман не собираемся и все-таки будем за этот сценарий бороться... Антонина в целом ряде вещей не вышла, но в принципе это вещь огромного значения... Я усмотрел в сегодняшних прениях какое-то аристократическое нежелание признавать своими знакомыми людей, которые действительно являются нашими знакомыми... Меня в данном произведении не интересует человек уже готовый, меня интересует путь этого человека. И я считаю, что путь человека к тому, чтобы стать героем, есть путь Антонины. Мы сделали из образа Антонины глубоко индивидуальный образ, но в этом образе найдут отклик миллионы людей... Я жалею, что здесь нет автора (Герман был нездоров. — Л. Л.), а с другой стороны, радуюсь этому... У меня и Зархи ощущение такое, что сценарий крепко потрепали, потрепали отчасти и правильно, но в принципе не поколебали в нас необходимости ставить вещи, подобные «Нашим знакомым».
В заключительном слове Л. Трауберг не без остроумия призывал «не тратить энергии на включение электрического штепселя в обыкновенную керосиновую лампу» и категорически возражал против всякой доработки сценария. Руководство студии с ним согласилось. «Наши знакомые» были отклонены.
А. Пиотровский все-таки повез сценарий в Москву. Через несколько дней он телеграфировал, что сценарий отклонен и Москвой. Зархи и Хейфицу было предложено поставить сценарий Л. Рахманова о Тимирязеве. Так возник знаменитый «Депутат Балтики».