...Он [Ю. Герман] написал сценарий «Сын народа» — о молодом враче, который после окончания института едет на периферию. Сценарий должны были ставить Э. Гарин и Х. Локшина. Главную роль — доктора Кузьмы Калюжного — Герман написал для Гарина. Именно в уста Калюжного он вложил столь нравившееся ему словечко «пшено»...
Однако сценарий не был поставлен.
«Нам он сразу и безоговорочно пришелся по душе, — рассказывает Гарин в книге „С Мейерхольдом“, — но... заседания и обсуждения вносили все новые поправки и пожелания, пока кто-то решительно не опротестовал всякую целесообразность его реализации в кино. Исчерпав доказательства и ничего не добившись, сторонники сценария отступились».
Тем не менее Герман не сложил оружия. Узнав о том, что Н. Акимов пригласил Гарина вступить в труппу руководимого им Театра комедии, Герман переделал сценарий в пьесу, с тем чтобы Гарин поставил ее и сыграл в ней главную роль.
<...>
В конце 1938 года репетиции «Сына народа» были закончены. Состоялся общественный просмотр нового спектакля.
Казалось, все предвещало успех. Но внезапно события повернулись по-иному.
Если не ошибаюсь, первым откликом на новую пьесу Германа была статья Л. Малюгина «О драмах „для чтения“ и „для театра“».
Номер журнала со статьей Малюгина пришел в Ленинград как раз в те дни, когда вокруг спектакля Театра комедии разгорелись страсти.
Некоторых товарищей из существовавшего тогда Главреперткома [выполнял идеологические цензурные функции по отношению к театру и драматургии] не устраивал созданный Гариным образ Калюжного.
«Главный недостаток спектакля, — говорили они, — это образ Калюжного в исполнении Э. Гарина. Сына народа не получилось. Такой образ Калюжного не устраивает советского зрителя. Образ сына народа должен быть образом типическим, собирательным. Мы представляем его себе сильным, мужественным, крепким, оптимистическим».
Спектакль не был разрешен. Театру предложили внести в него серьезные изменения. В первую очередь это относилось к образу Калюжного.
«...Товарищи из Главреперткома нашли, что образ Калюжного их не устраивает, и спектакль не разрешили, — писал Н. Вирта в статье „О смелости подлинной и мнимой“, которая была напечатана в „Правде“ весной 1939 года. — Тем не менее театр пьесу показал, и ныне она пользуется успехом именно из-за образа Калюжного».
Директор Театра комедии получил от Комитета по делам искусств строгий выговор за самоуправство, но спектакль сразу же был разрешен на том основании, что Герман будто бы изменил трактовку центрального образа пьесы. Однако, подчеркивал в своей статье Н. Вирта, «Герман в угоду реперткомовским вкусам от своих принципов не отступил».
В чем же все-таки было дело? Почему вокруг пьесы Германа и спектакля Театра комедии разгорелись такие страсти?
Дело было в принципиально различных представлениях о том, как следует изображать в искусстве современного советского героя. Речь шла о его так называемом «внешнем обаянии».
Всей своей работой в литературе — и до «Сына народа», и после него — Герман противостоял укоренившемуся в искусстве штампу положительного героя — мужественного, широкоплечего красавца с ослепительной белозубой улыбкой. Над созданием этого штампа в тридцатых годах особенно потрудилось наше киноискусство.
Образ Калюжного был насквозь полемичен. Герман хотел показать человека, начисто лишенного привычных примет положительного героя, и прежде всего пресловутого внешнего обаяния.
В 1939 году в серии «Артисты Государственного театра комедии» вышла брошюра, посвященная Эрасту Гарину. В этой брошюре была напечатана статья Ю. Германа «О Гарине — режиссере и актере». Статья эта представляет собой нечто вроде совместного творческого кредо Германа и Гарина.
Герман атакует традиционного положительного героя: «Весь этот герой держится на внешности. Румяный, здоровый и весельчак, не о нем ли сказал Маяковский: „Тот, кто постоянно ясен, — тот, по-моему, просто глуп“. Конечно, глуп!»
Очень подробно Герман пишет о Гарине — Калюжном:
«Гарин — Калюжный прост, резок, честен и прямодушен. Душевный компромисс — вещь для него неприемлемая. Отлично удается ему существенная частность характера Калюжного — частность, заключающаяся в том, что Калюжный прям и резок, а в то же время как бы несколько стесняется этих своих черт... Играя героя, Гарин не боится быть ни жалким, ни смешным. Душевные силы Гарина — Калюжного так напряжены, мечта его так высока и прекрасна, что ему совершенно безразлична собственная, порою жалкая и смешная внешность... Внешний образ Калюжного у Гарина своеобразен и точен. За внешней неуклюжестью и простоватостью манер живет человек, наделенный благородной и простой мужественной грацией, твердой походкой, лаконичным, чуждым суетливости жестом».
<...>
Герман задумывал своего героя именно таким, каким сыграл его Гарин, — скорее неприятным, нежели обаятельным, прямодушным до резкости и, может быть, резким до грубости. Известно, что таких людей много среди крупных врачей, особенно среди хирургов. Таким — и, конечно же, не без оснований — Герман представлял себе Пирогова. Таким через четверть века он написал своего Владимира Устименко.
[Напечатана она была в журнале «Театр». Речь в ней шла о романе Германа «Наши знакомые», с выводом, как пишет Л. Левин, что центральный образ Антонины не удался автору, что пьеса «Сын народа» лишена подлинно драматических конфликтов, что в ней есть выигрышные роли, но нет настоящих образов, что правда событий принесена драматургом в жертву театральным эффектам и, наконец, что пьеса ничего не дает театру.]