Валентин Петрович был человеком настроения. Многое — в том числе и судьбы рукописей, поступавших в редакцию, — зависело именно от его настроения. Я неоднократно убеждался в этом. Особенно это сказывалось на отношении к стихам. Я даже однажды произвел своеобразный опыт...
Как-то я попросил стихи для журнала у ставшего тогда уже достаточно известным поэтом и прозаиком Владимира Солоухина. И он дал мне очень хорошую подборку...
Сотрудники журнала знали, как много зависит судьба рукописи от настроения Валентина Петровича, и нередко, прежде чем зайти к нему с чьим-то произведением, разведывали, какое оно у него на сегодняшний день. И соответственно этому несли ему рукописи. Если хотели отказать автору, несли Катаеву, когда он был не в духе. Если же хотели «продвинуть», ждали хорошего настроения...
И вот я без всякой разведки пришел к нему со стихами Солоухина. Они были настолько хороши, что я нисколько не сомневался в его положительной оценке. И только тогда, когда Катаев стал их читать, морщась и недовольно перелистывая, понял, что попал впросак, совершил ошибку, показав их сегодня.
Он явно был не в духе, и, видимо, то, что к стихам было трудно придраться, еще больше раздражало его. Наконец он вспыхнул:
— Послушайте, — заговорил он резко и крайне недовольно, заметив в стихах одну небрежную рифму, — послушайте, я всегда верил вашему вкусу, считал его совсем неплохим. Но то, что вы сейчас мне подсовываете, просто безобразие... Посмотрите, он даже рифмовать толком не хочет... Печатать это — позор! Верните, немедленно верните эту рукопись автору!..
Я ушел посрамленный. А рукопись Солоухина положил в стол.
Там пролежала она около месяца. И вот снова, на этот раз узнав, что у Валентина Петровича хорошее настроение, принес ему ее.
В этот заход Валентин Петрович, читая эти же стихи, доброжелательно улыбался, приговаривая:
— Послушайте, да это же просто прелестно! Посылайте в набор всю подборку... А когда выйдет номер с этими стихами, вам нужно будет объявить за них благодарность!.. Послушайте, это действительно прелестные стихи!
Кончилась вся эта история нелепо и грустно.
Вся подборка ушла в типографию. Пришла верстка. Я с радостью сообщил об этом Солоухину. Он пришел в редакцию, вычитал свои стихи. И, казалось бы, все должно было кончиться хорошо. Но не тут-то было...
Уже в верстке Валентин Петрович снял все стихи подборки — они попались ему под руку, когда он был не в духе. Мне пришлось объясняться с Солоухиным. Но, к сожалению, он увидел в этой истории какую-то игру и даже мою вину...
Подобные резкие и неожиданные повороты у Валентина Петровича случались нередко, и предсказать их было невозможно...