Об ограничивающих свободу табу разного рода

...Тем, кто «в принципе» видит себя на стороне свободы, надо понимать и то, что она всегда суть процесс (освобождения) без наперед гарантированного результата; что обязательно несет в себе и сопряженный с этим процессом риск, и дискомфорт, связанный с постоянным преодолением существующих норм и ограничений. Усилие этого преодоления, вызывая этот дискомфорт, и встречает сопротивление, часто чисто рефлекторное, в виде отказа в праве на усилия совершение — даже когда в роли «охраняемых опор» выступают культурные, моральные и прочие химеры. Ну хорошо — табу, но ведь и их наличие в таком количестве на каждом шагу говорит не столько о вере, сколько о хорошо культивированном идолопоклонстве. Во всяком случае, та культура, в которой нарушать табу непрестижно, немодно, неинтеллигентно, неконвенционально, да просто неприлично и непорядочно, — это не та среда обитания, в том числе для литературы, которую можно назвать свободной. Так и возникает положение, при котором попадание твоей прозы в толстый журнал проблематично из-за ее несоответствия разного рода табу (что характерно, в разных журналах они примерно на одно лицо), а издание ее книжкой проблематично из-за несоответствия критерию гарантированной доходности...

А вследствие по разным причинам «вымывания» свободы (особенно не спекулятивной) что из журнальной периодики, что из книжек, не говоря уже о печатных СМИ и «голубом экране», мы, например, живем в слабовато артикулированном культурном пространстве. Даже сам его величество русский язык, хорошо приспосабливаясь к фактуре новых реалий и живо ее передавая, плоховато справляется с выявлением и артикуляцией их сущностей — нового «вещества жизни». Да и ненового, впрочем, тож: про то не скажи и про это не моги, вот об этом давайте не будем и вон то вон не тронь своими грязными лапами (языком) — а в результате у него (языка) уже и слов для того-этого нет, а какие из наличных ни употреби, все за голову хватаются.