^АИстория с эпиграфами

Одна из ранних моих научных статей была посвящена теме формирования слоистости осадочных пород, каковая обычно связывается с колебательными движениями земной коры. (Пишу об этом, чтобы было понятно, о чем речь дальше, а она вовсе не про геологию.) Я описал некий новый механизм формирования слоистости и, обладая с детства литературными склонностями, предпослал статье эпиграф из «Фауста» Гёте, слова Духа Земли, как по заказу для этого случая написанные:

Дело было в начале 1960-х гг. Отнес я статью в журнал «Известия вузов. Геология и разведка» недавнему еще своему профессору С. В. Тихомирову, человеку во всех отношениях достойному. Но, что значит время! Статью Сергей Валерьевич одобрил, а по поводу эпиграфа сказал: «Что это еще за Дух Земли? Зачем тебе дух какой-то? Взял бы эпиграф из Ломоносова или Вернадского...» Так что вышла статья без эпиграфа.

Второй эпизод имел место лет восемь спустя, когда я принес в издательство «Недра» монографию, только что защищенную в качестве докторской диссертации. Для издания я, естественно, озаботился эпиграфами, снабдив ими каждую главу. И, видно, перестарался: приняв книгу к публикации, зав. редакцией А. И. Федотова заявила мне, что эпиграфы надо снять. Ибо — этот аргумент навсегда врезался мне в душу — «автор должен уметь выражать мысли собственными словами». На мое робкое возражение, что как же, например, Пушкин с «Евгением Онегиным» и «Пиковой дамой», Александра Ивановна отрезала: «А вы не Пушкин».

Крыть было нечем. Оставалось утешаться тем, что незадолго до того, в «Недрах» же, вышла другая моя книга, о трещиноватости горных пород с эпиграфом из Поля Валери. Важнейшая методологическая идея книги состояла в том, что сперва трещины следует изучить, а потом говорить об их происхождении, а не наоборот, как это было тогда (да, кажется, и теперь) принято. Эпиграф же гласил: «...отбор, классификация, выражение фактов, дошедших до нас, не продиктованы нам природой вещей; они должны представлять собой итоги анализа и отчетливых решений...»1. Я только теперь сообразил, как это могло произойти: наверняка Александра Ивановна посчитала Валери геологическим классиком.

Кстати, эту его мысль, которая кажется мне очень важной в разных приложениях, я цитировал недавно в статье о журналистике. Там еще есть продолжение, которое я в свое время удачно отрезал (а то бы и книжка по трещиноватости лишилась эпиграфа) «...на практике же они (т.е. отбор, классификация и выражение фактов. — М. Р.) всегда отданы во власть навыков и традиционных способов мышления, которых случайности или произвольности мы не подозреваем» .

Не думайте, что редакторы вроде Александры Ивановны Федотовой давно на Руси перевелись: ничуть не бывало! Уже в далеко не советской России печатал я в академическом журнале «Общественные науки и современность» полемическую статью об экологии Человека. Мысль моя была проста, как колумбово яйцо: среда обитания отличается от физической среды тем, что ее свойства зависят от типа обитателя, насельника. Человек и собака могут жить вместе, но среды обитания у них при этом будут разными. Незатейливый эпиграф из русской сказки возник сам собой: «Кто, кто в теремочке живет?» Особенно он «играл» рядом со вторым эпиграфом — направленным против натурализма тезисом Людвига Витгенштейна. Редактировавший статью доктор философских наук (не какой-нибудь Ph. D!) А. П. Назаретян, конечно, такого безобразия допустить не мог. «Это несерьезно!» — заявил он и вычеркнул первый эпиграф, не слушая возражений. Авторитарность — родовая особенность советских редакторов, даже если они работают в постсоветской России.

Мои мучения с эпиграфами были в известной мере вознаграждены, когда известный московский эксперт Максим Боксер, прочитав книжку «О собирательстве», буквально возопил: «А какие эпиграфы! Сразу все с нашим делом становится понятным!»