Беда в том, что у нас выработался какой-то общий, нейтрально благополучный язык, что особенно видно на творчестве молодых поэтов.
Одной из главнейших причин этого является поэтическое редактирование, когда редактор (весьма часто редактор-поэт) сглаживает поэтический язык, стилевые особенности редактируемого поэта.
Автор, особенно молодой автор, робея, соглашается (было бы оставлено данное стихотворение в книге) и производит мучительную «вивисекцию» до тех пор, пока стихотворение не приобретет выутюженный, благополучный и серенький вид.
Я вспоминаю, как Э. Багрицкий редактировал мои первые сборники. Он говорил: «Слушайте, это стихотворение дрянь, вынем его», и аргументировал свое предложение настолько убедительно, что я не мог не согласиться. Иногда он указывал на явную неточность образа, на явный ляпсус. Я исправлял. Но никогда такой чуткий ценитель поэзии, как Багрицкий, не вламывался в поэтическое хозяйство автора, в его индивидуальное видение мира.
Мы сами по совершенно непонятной инерции выращиваем в поэзии общие бесспорные мысли и трафаретные приемы. А поэзия — дело живое, темпераментное, острое. Всякая серятина, всякий штамп, выкроенный из самых благих намерений, безнадежно тушат огонь стиха.