Об ответственности редакторов за выпуск книжного брака

<...>

Не нужно доказывать, что на тех, от кого зависит обнародование произведения, лежит высочайшая ответственность. Между тем фактически сотрудники издательств и журналов подчас не несут сколько-нибудь серьезной ответственности за художественный уровень редактируемых ими произведений.

Когда автор передает рукопись в издательство, ее прежде всего посылают на отзыв более или менее видным писателям либо критикам. Казалось бы, все правильно. Но заметьте: эти рецензенты не несут ответственности за свои отзывы, так как после представления рецензии в издательство они уже не имеют отношения к судьбе рукописи. Если после их ошибочных или недобросовестных рецензий выйдет в свет даже совершенно бездарное сочинение, никто и никогда (ни в самом издательстве, ни за его пределами) не вспомнит, кто был первым виновником книжного брака.

Но пойдем далее. Из числа сотрудников издательства назначается редактор книги, который, приняв во внимание рецензии, составляет общее заключение. Рукопись поступает на утверждение заведующему редакцией, затем главному редактору издательства и, наконец, директору. Столько инстанций! Уж какие-то, казалось бы, могут тут быть ошибки! А между тем, как опять-таки справедливо пишет А. Соколов [см. врезку к тексту 661], посредственная или просто плохая книга выходит в свет.

Но вспомним, что через крупные издательства проходят за год сотни рукописей. Ясно, что все перечисленные лица при всем своем желании не могут всерьез ознакомиться с большинством этих рукописей...

Но, могут возразить мне, у каждой книги есть «личный» редактор, имя которого даже указано среди выходных [правильно: выпускных] данных книги. Однако в это как раз и упирается вся проблема.

Как мне представляется, именно с непосредственными редакторами книг, которые должны принять от автора рукопись и довести ее до печати, дело обстоит неблагополучно.

Можно бы назвать серьезные теоретические статьи о работе редактора — правда, их появилось за последние годы чрезвычайно мало, — статьи, где убедительно показано: настоящий редактор — это, по сути дела, литературный критик высокого класса, отличающийся от критика как такового лишь тем, что результаты его труда запечатлеваются не в статьях и рецензиях, а в изданных под его редакцией книгах.

Прежде всего, редактор должен ясно понимать, что такое современная художественная культура, и быть способным чутко определить истинную ценность произведения. Но многие ли редакторы обладают такими качествами?

Проблема начинается с того, что стать редактором чрезвычайно легко — для этого, скажем, достаточно иметь диплом филолога. Но дело, конечно, не в «кадровых» вопросах; дело в самом отношении к профессии редактора, которое у нас сложилось.

Так, скажем, имя редактора книги печатается среди выходных [правильно: выпускных] данных мелким шрифтом — наряду с именами технического редактора и корректора. Эти последние профессии, безусловно, необходимы и почтенны. И все же нельзя ставить их в один ряд с первой.

Деятельность настоящего редактора представляет собой необходимое и очень важное «звено» литературного дела, во многих отношениях не менее важное, чем деятельность критика или переводчика. Ведь кто, как не редактор, «открывает» (или, по крайней мере, должен открывать) новые таланты! Если бы Некрасов не написал ни одного стихотворения, его имя все равно осталось бы в истории литературы, ибо именно он как редактор «открыл» Достоевского и Л. Толстого, об этом не раз с глубоким уважением говорили и писали его современники.

Однако внимание к работе редактора ныне настолько ослаблено, что, явись новый Толстой, мы и не знали бы, кому конкретно обязаны его «открытием».

Кто знает, сколько значительных писателей прекратили свою работу, поскольку бездарный редактор отверг их первое произведение, и в то же время сколько бездарностей перестали бы писать, если бы их первый же опус натолкнулся на непримиримый приговор настоящего редактора?

К сожалению, труд хороших, настоящих редакторов, которых у нас немало в любом издательстве, почти не получает публичной, общественной оценки. Об этом труде говорится разве лишь в некрологах... Редакторы выглядят как безликая масса, а о настоящих мастерах этого дела узнаешь лишь случайно.

Ну, вот, скажем, очень многие знают поэта Егора Исаева. Однако никто, кроме авторов, которые имеют с ним дело, не знают, что он уже много лет руководит редакцией русской поэзии в издательстве «Советский писатель» и что именно благодаря ему появился целый ряд превосходных книг молодых, да и немолодых поэтов.

Можно с полным основанием утверждать, имя настоящего редактора приобретает свое самостоятельное звучание рядом с именем автора: печально только, что мы почти не замечаем этого. Вот, скажем, имя сотрудницы редакции прозы издательства «Советская Россия» С. В. Музыченко. За последние годы под ее редакцией вышли отличные книги Дмитрия Балашова, Василия Белова, Андрея Битова, Виктора Курочкина, Анатолия Ткаченко и т. д. И я могу убежденно сказать читателям: если вам попала в руки книга незнакомого автора, но среди выходных [правильно: выпускных] данных вы обнаружили имя С. В. Музыченко, знайте — это надежное «рабочее клеймо». То же самое могу сказать и об именах редакторов издательства «Советский писатель» В. С. Фогельсона и Л. А. Шубина.

Жаль лишь, что затеряны где-то на последней странице книг эти имена: стоило бы вынести их на титул или хотя бы на его оборотную сторону, как это обычно делается с именами редакторов сочинений классиков.

Вообще, необходимо, на мой взгляд, решительно изменить положение редакторов — и их права, и их обязанности. Собственно говоря, одно с другим тесно связано. Если редактор будет действительно нести ответственность за художественный уровень книги, неизбежно повысится его вес, его значение в литературном деле.

Как мне представляется, редактор должен нести не меньшую, а, может быть, даже и большую ответственность за бездарную книгу, чем автор. В самом деле, разве не бо́льший грех обнародовать плохую книгу, чем написать ее? Рецензии на подобные книги даже следовало бы, пожалуй, начинать словами «Редактор (имярек) выпустил в свет заведомый литературный брак...» Такое решение вопроса отпугнуло бы лишь негодных редакторов: любой настоящий редактор, я уверен, воспринял бы его как должное, если, конечно, ему было бы предоставлено полное право отказаться работать над бездарной книгой.

Конечно, методы повышения ответственности редактора могут быть разные; главное, что их необходимо искать.

Впрочем, действительные изменения в издательском деле возможны в том случае, если будут искоренены те настроения примиренчества с бездарностью, о которых речь шла в первой половине статьи [см. текст 661].

Существует очень серьезная объективная причина для того, чтобы повысить требования к качеству литературы. За последнее время необычайно возросло количество издаваемых книг. Так, например, если в тридцатых — сороковых годах на русском языке выходило примерно сто стихотворных книг в год, то ныне таких книг появляется в год около тысячи! Уже сам по себе факт десятикратного увеличения количества книг заставляет задуматься: он неизбежно должен бы вызвать те или иные изменения в издательской практике. И прежде всего речь должна идти о всемерном повышении ответственности тех, кто издает и публично оценивает книги.