6/I—69 г.
Заходил сегодня В. С. Емельянов. Обещал завтра принести свой отзыв о романе Азольского. Он читал роман всю ночь, не мог оторваться, сказал, что прочитал дважды. Читала и жена Емельянова — не могла оторваться. Вижу, взволнован. «Все правда?» — спрашиваю. «Все, — отвечает. — Но знаете, как это можно печатать?» — «Ну почему же правду и не напечатать?» — «А я вам скажу другое». И начал говорить о каком-то американском профессоре, который сказал ему однажды: «Читаешь вашу литературу, газеты и думаешь, может быть, ваши люди из других молекул и атомов состоят». А теперь, если вы напечатаете Азольского, этот профессор воскликнет: «Да нет, они из тех же атомов и молекул, у них все, как и у нас, и бардак такой же».
Вон как! Уже включился в человека давно засевший в нем испуг перед правдой: а что скажут там...
Спрашиваю Емельянова: «Ну а как все-таки нам быть?» (Мы-то рассчитывали на его помощь.) Он как кошка отскакивает от горящей плиты: «Не знаю!..» И в то же время стесняется сказать: не печатайте. Развел мне антимонию о своей даче, о поле возле нее, на котором он собирает маргаритки. И слышу от него: «Но ведь кроме маргариток там растет и репейник, и полынь. И вот я вам скажу, репейника в романе Азольского больше, а маргариток совсем нет».
Вот и высказался, хотя начал с того, что все правда и он даже знает описанного автором директора завода и пр.
Правда — это репейник? А почему же нет?
И как же все перепутано в человеке. Сразу же после этого начал говорить такое, что волосы дыбом...
<...>
7/I—69 г.
Я рассказал А. Т. о вчерашнем разговоре с Емельяновым. Он спросил лишь: «Он считает, что там все правда? Правда? Тогда и будем печатать».
Но сегодня утром прибегал снова В. С. и оставил рецензию на Азольского — чудовищную по беспорядочности и претензии на «литературность». Конечно, начиналось с описания поляны с маргаритками. И в конце после перепечатанного — приписка от руки, видимо, убоявшись, что его не так поймут, что роман «не отражает и искажает». В общем, как хотите, я остаюсь в стороне. Зря ему послали.
Я сказал об этом А. Т. Он ответил: «Ну что вы от него хотите. Он жил и выжил в ту эпоху». Но поскольку уже по испуганной реакции Емельянова дело с романом серьезное, мы решили набрать роман и разослать его всем членам редколлегии с испрошением их мнения. Если не пришлют, ничего, молчание — знак согласия.
А. Т.: «Послать всем, включая Федина. А потом ставить. Нам уже ничего не опасно».