Мы собирались опубликовать пьесу Рольфа Хоххута «Наместник» (сценический вариант, вариант для чтения огромен, свыше 300 страниц, конечно, очень интересен, особенно в обширнейших ремарках).
Пьеса обошла весь мир и принесла Хоххуту славу. Антифашистская, антиклерикальная. Всем хороша, но вот беда для нашего начальства — еще и с еврейским акцентом. «Опять гитлеровцы уничтожают евреев, словно они больше никого и не уничтожали». Так однажды сказал мне Поликарпов [зав. отделом культуры ЦК КПСС]. На этот раз с нами были менее откровенны, так не говорили. Но думали. С самого начала мы немногое ставили на Хоххута: ясно было, что не пойдет. Еще и потому, что произведение сильное, без скидок высокохудожественное, прибавлявшее журналу успеха, — а это тоже никак не входило в расчет руководства.
Цензура и отдел [ЦК КПСС] обнюхивали пьесу долго: запах от нее для них шел неприятный. Ответить по существу не могли. А что ответишь? И просто замотали. Мы перекидывали пьесу из номера в номер и тоже устали перекидывать.
Пьеса так до сих и не появилась. Конечно, когда-нибудь появится. Впрочем, «Чума» Камю, которую мы предложили печатать и даже набрали в 1959 году, вышла в свет в малотиражном сборнике Камю только в 1969 году.
Тогда произошла такая история. Мы отлично понимали, что иносказательность «Чумы» бьет в обе стороны — и в сторону фашизма, и в нашу — и что именно это и явится камнем преткновения. А. Т. решил завербовать союзников в этом деле и пригласил Б. Рюрикова и И. Черноуцана (сотрудников ЦК)... Черноуцан был со всеми нами в чудных отношениях, и с его стороны, по крайней мере, можно было ожидать нейтралитета, а Рюриков представлялся А. Т. солидным и объективным. «Не может же он не видеть, что это замечательное произведение!». Всего-то нас сидело несколько человек, можно было бы по-человечески сказать: «Да что вы, братцы, не советую я вам печатать...». Но Рюриков произнес целую речь против «Чумы» и против Камю. А. Т. слушал его с нарастающим обалдением. Чего-чего, но этого он не ожидал от «дружеской встречи».
Камю мы все же попытались напечатать. Но Поликарпов схитрил: «Не надо печатать в журнале, мы его напечатаем в Гослитиздате, в сборнике». Этот довод нас всегда изумлял своей наивностью (наивностью ли?) — неужели в сборнике не прочтут? Сборник появился через пять лет после смерти Поликарпова и не в Гослитиздате, а в «Прогрессе». (Комментарий к записи в дневнике от 22 сентября 1967 года.)