Некто Д. Швецов написал в газету, жалуясь на литературных консультантов трех журналов, отвергших его произведения.
Украинский журнал «Пионерия» прислал Д. Швецову письмо, где говорилось, что рассказ его, к сожалению, не будет опубликован, так как до конца года все места в журнале уже спланированы.
Отсутствие места — это, конечно, не причина. Для хорошего рассказа место всегда найдется. Быть может, плох сам рассказ? Но об этом умалчивается. Все дело, значит, только в месте...
Очень формальный, сухой, холодный подход к творчеству молодых писателей!
Ленинградский журнал «Костер» для отказа Швецову выбрал повод еще деликатнее:
— Выходит, — жалуется Д. Швецов, — меня не напечатали и я не получил свой скромный гонорар, так как климат того места, о котором речь, не континентальный. Это же черт знает что!
Некоторая резкость выражений и вырвавшееся упоминание о гонораре, не слишком тактичное для начинающего писателя, надо, видимо, объяснить горькой обидой, которую испытывает Д. Швецов. Если рассказ «Пионерское лето» талантлив, то климат — дело десятое. Автор, разумеется, должен знать обстановку, о которой пишет. Однако ошибка с климатом еще не причина для возвращения рукописи.
Литконсультант журнала «Юность» написал вот что:
Уважаемый товарищ Швецов! Возвращаем вам рукопись главы из романа. Наша редакция не печатает отрывков. Кроме того, присланный вами материал слаб в художественном отношении. С уважением...
Итак, данная редакция отрывков не печатает. Правда, консультант считает отрывок «слабым в художественном отношении», но на это указано между прочим. Так и написано: «кроме того». Стало быть, это не главное. Просто глава из романа отправлена не по адресу.
Это, конечно, отписка. И Швецов, обращаясь к литконсультантам «Юности», гневно протестует:
Я нуждаюсь в более ценных и конкретных указаниях, нежели тех, которые вы мне отпустили... Можно ли так халатно относиться к занимаемой должности, где вопрос о воспитании молодых писателей всегда стоял, и стоит на должном уровне, и будет стоять?
Справедливые мысли, но, боже, почему они так странно выражены? Мы не читали других произведений Д. Швецова, но зато ознакомились с ответами литконсультантов, где его произведения величались «рассказами» и «романами». А коли так, поневоле следует считать Д. Швецова... литератором. Почему же тогда он пишет: «нежели тех» и «должности, где... стоит вопрос»? В чем дело? Или гнев лишил Д. Швецова дара слова?
Но взгляните, как комментирует наш автор указание литконсультанта журнала «Костер» по поводу климата:
Выходит, я, товарищ литконсультант, прибегаю к абсурдам, чтобы снискать симпатии читателей, а это ничто иное, как анамалия и неприемлимая в наши дни, а скорее всего не такая уж новая авантюра, по вашему так, что ли?..
Что все это значит? Нет, я боюсь, что одним гневом не объяснишь причудливость этого слога и своеобразие этой орфографии... Закрадывается страшное подозрение... Но давайте сначала шире познакомимся с творчеством Д. Швецова.
Если вдуматься, то кое-что тут понять можно. Автор, мне кажется, намекает, что некоторые редакции ждали от него взяток. Но он, верный логике, у нас господствующей, взяток не давал. Ох, не потому ли отвергали его рассказы и романы старшие собратья «по пиру»?
Иные нешибко грамотные люди посылают свои произведения в редакции, бесхитростно полагая, что писать легко — стоит лишь досуг и желание иметь. Упрекать таких не за что. Но не таков наш автор Д. Швецов. Вспомните его прямолинейный намек насчет гонорара, взгляните, какими словами начинает он свое произведение, присланное в «Литературную газету»:
Я не прошу читателя ломать голову над тем, каким образом принципы ухитряются превращаться в жизнь, и мучительно догадываться, к чему относится местоимение «их»... Я одного прошу: вдуматься в подтекст, а он-то ясен. Наш автор сразу уведомляет редакцию, что пишет на высокие темы, и, если ему откажут в напечатании, он немедленно обвинит отказавших в нелюбви к высоким темам...
А вот заключительные строки:
Напишем-ка Д. Швецову, что внятно излагать свои мысли ему поможет средняя школа, а стать драматургом не поможет никто. А он в ответ: вы, стало быть, не верите в советского человека?
Это не просто графоман. Графоманов, подобных Д. Швецову, я назвала бы графоманами нового типа. Их породило бурное развитие цивилизации. Доступность радио, телевидения и печатного слова (что само по себе прекрасно), как все прекрасное, имеет и теневую сторону. Появление агрессивно настроенных и до зубов вооруженных графоманов — вот обратная сторона медали. Графоманы смекнули: существуют слова неприкосновенные. Смысла их графоманы не понимают, связать их между собой не умеют, но вооружиться ими, делать из них щиты очень даже могут. И вот, как следует загородившись, прикрываясь щитом, мощными когортами наступают они на редакции...
А теперь вернемся к литконсультантам. Вот почта принесла толстую тетрадь, исписанную нервным почерком графомана-вымогателя. Литконсультанты поначалу веселятся, читая. Некоторые даже выписки делают, чтобы потом развлекать знакомых: «Обхохочешься! Хотите послушать?» А затем наступают суровые будни: приходится отвечать.
Людям, заблуждающимся в своих способностях по наивности, консультант честно написал бы: «Голубчик, вы в литературе несильны. Ну, никак невозможно вас печатать». Вооруженному графоману так ответить не рискнут. Им пишут иначе:
Уважаемый... Присланная вами глава из романа...
Какая глава? Из какого романа? Побойтесь бога, товарищи литконсультанты!
Ну, при чем тут климат? И какой уж там «рассказ»?!
Верите ли вы, что Д. Швецов, с образчиками стиля которого вы сейчас познакомились, способен писать художественную прозу? Нет! Мало того, вы не верите и в то, что этот человек вообще способен писать грамотно — по крайней мере в настоящее время. И я не верю.
Говорят, когда-то в редакциях опусы настырных графоманов тут же кидали в корзины.
А теперь так.
Работники отделов писем тетради нумеруют и под расписку выдают литконсультантам... Потом слышатся такие диалоги:
— Где номер 16 488? Вы на той неделе брали!
— Позвольте... А, да. Там еще дивное начало: «Вошли это мы с Колей в хвое...» Я долго думал, пока не догадался: «фойе». Черт-те что! Типичный бред!
— Бред или не бред, а рукопись верните. К делу подшить надо.
И хранятся эти фолианты бреда вместе с копиями ответов, загромождая папки, ящики, целые комнаты. И ведают этим громоздким хозяйством специальные люди, и ответы на эти «хвое» пишут специальные люди...
Вызвано это самыми светлыми и чистыми побуждениями: не проглядеть талант. Талантливые рукописи в редакционном самотеке хоть редко, но попадаются. Их-то в корзину не бросишь. И вот на всякий случай не бросают ничего.
Это обратная сторона медали. Это вызвано уже не светлыми чувствами, а темными опасениями. Хорошо вооруженный графоман любит жаловаться. Ему отказывают, и он пишет в другие редакции. Ему там отказывают, он пишет в инстанции. Переписка растет, в дело впутывается масса людей, все подшивается, нумеруется, копится... Время растрачивается бог знает на что, все это длится иной раз годами...
Почему-то некоторым литконсультантам кажется, что графомана следует обезоруживать лестью. Не будить, так сказать, в нем зверя указанием на явную малограмотность и отсутствие дарования. И пишут эти литконсультанты льстиво и лживо: ваш, дескать, рассказ и ваш, дескать, роман...
Ну, а что делать нам? Что делать с письмом, присланным Д. Швецовым, отрывки из которого цитировались и которое он называет почему-то «фельетоном»?
Уважаемый... К сожалению, ваш фельетон для опубликования не подошел... совершенно нет места... С искренним уважением.
Но ведь подобные письма наш автор уже получал. Обезоружили они его? Напротив. Еще сильнее вооружили!
А давайте рискнем поступить иначе. Скажем наконец во всеуслышание, что между умением водить пером по бумаге и умением писать художественные произведения — дистанция огромного размера. Что наличие пера, чернил, досуга и самого горячего желания еще писателя не делает. Писательскому ремеслу, как и всякому другому, надо учиться. Да и то: учение пойдет впрок только в том случае, если... Ах, не побоимся и этого слова: если есть талант.
Попробуем, что ли, этот новый метод борьбы с новыми графоманами?