930
Ctrl

Алексей Кондратович

О пометках цензора в статье В. Борнычевой «Ленин и статистика» на не устраивающих цензора цитатах из Ленина

Новомирский дневник

1968, 8 авг.

Утром просмотрел пометки цензуры на рецензии Борнычевой «Ленин и статистика» и был в полном смятении: все пометки против цитат Ленина. Хоть для приличия бы подчеркнули что-нибудь у самой Борнычевой. Ленин не устраивает! Я показал это А. Т. Он заметил: «Ленин уже давно неугодный автор, и в этом нет ничего удивительного».

Я сказал, что уже существует формула: «У Ленина можно найти цитаты по любому поводу». Формула вполне циничная. В том, что пишет и цитирует Борнычева, нет никаких особых откровений, есть обычный здравый смысл, правильное понимание вещей. Любой нормально умный человек написал бы это же самое.

А. Т.: — Именно это их и не устраивает. Здравый смысл. Ишь чего вы захотели! А вообще, если подумать, в какую мы тьму погрузились. И при этом именем Ленина клянутся, не зная и уже давно не любя его. Ленин мешает. Тоже нам автор! Автор со здравым смыслом. Нужен этот здравый смысл, когда он вреден.

Я сказал, что уступать цитаты Ленина я не буду. Пусть сами скажут: снимите цитаты.

А. Т.: — А то ведь они подчеркнули, как бы намекая, мол, сами догадайтесь. Нужно обязательно сохранить эту верстку...1


  1. Позднейший, 1970-х годов, комментарий А. И. Кондратовича:

    В. Юдина, В. Борнычева (№ 6, 1968). Все это авторы, как принято у нас называть, «самотечные», авторы, сами обращавшиеся в редакцию со своими статьями. Причем, как правило, это были люди профессий, совсем не тронутых нашей литературой. Борнычева, например, долгое время работала страхагентом. Какая удивительно богатая возможностями для наблюдений профессия! Впоследствии Борнычева написала для нас, и мы напечатали (изрядно изуродованные цензурой) ее записки страхагента. Все слои московского городского люда прошли в этом очерке со своими нуждами, бедами, особенностями и прочей житейской обыденностью, которую наша литература совсем не трогает, словно ее нет. Наша литература вообще не замечает, чем и как живут миллионы людей, если они не экскаваторщики и бригадиры, строители и геологи, а просто служащие, обычные, ничем не выдающиеся слесари, токари и прочее. Есть очаги, области, куда литература не смеет заглядывать, например министерства, где служат в Москве сотни тысяч людей. Не меньше. Поезжайте в метро утром, в рабочие смены, часов в 6–7, и вагоны будут полузаполнены. Все это авторы, как Часы пик, давка наступает к 9 часам. Едут чиновники. Советский чиновник, он совсем не исследован нашей литературой, и, конечно, не по одной ее лености. Туда нельзя заглядывать. Туда, где жила литература ХIX века, литература Гоголя, Некрасова, Достоевского, Щедрина.

    И сколько таких очевидных белых пятен и столь же очевидно запретных зон в нашей литературе.