Об ошибочных биографических данных деятелей

5

Некоторые авторы обнаруживают довольно смутные или, во всяком случае, недостаточные представления о политической, литературной и личной биографии тех революционных, государственных и литературных деятелей, о которых пишут. При этом я имею в виду не какие-нибудь новые данные, требующие сложных архивных разысканий, а общеизвестные факты.

Я уже говорил о книге Б. Балуева «Политическая реакция 80-х годов ХIX века и русская журналистика». На стр. 187 он отмечает, что редакции «Русских ведомостей» «удавалось в глубокой тайне сохранять нелегальное сотрудничество в газете политических эмигрантов П. Л. Лаврова и П. Г. Заичневского». Но Заичневский, испытавший каторгу, ссылку, принудительное переселение из одного места в другое и все же не сломленный, никогда не был эмигрантом.

«Послу австрийской монархии в Берлине князю Меттерниху, наверное, в голову не приходило, — читаем в книге Б. Быховского „Кьеркегор“ (М.: Мысль», 1972. С. 9), — что вместе с ним в аудитории № 6, слушая мудрствования Шеллинга, сидит неистовый бунтарь, бежавший от российской монархии, который несколько лет спустя будет сражаться на венских баррикадах. Михаил Иванович Бакунин с нетерпением ждал начала лекций Шеллинга«. Здесь все неточно. Во-первых, Бакунина звали не Михаил Иванович, а Михаил Александрович. Отмечу, кстати, что в списке литературы (стр. 233) и в указателе имен (стр. 230) тоже фигурирует М. И. Бакунин. Во-вторых, он не сражался на венских баррикадах, а принимал активное участие в пражском восстании 1848 и дрезденском восстании 1849 года. В-третьих, князь Меттерних был австрийским послом в Пруссии в начале своей дипломатической карьеры, в 1803—1805 годах, а к тому времени, о котором идет речь, то есть в 1841 году, он уже давным-давно был австрийским канцлером.

Н. Плещунов в книге «Романы Лескова „Некуда“ и „Соборяне“» (Баку : Азерб. гос. изд-во, 1963. С. 16) пишет о подавлении польского восстания 1863 года: «В Юго-Западный край был назначен генерал-губернатором М. Муравьев, который получил с тех пор свою позорную кличку Муравьев-вешатель. Началась расправа с населением. В гор. Вильно стали происходить публичные казни». Прежде всего, Муравьев был назначен генерал-губернатором не юго-западных, а северо-западных губерний; если бы он действовал, как утверждает Н. Плещунов, в Юго-Западном крае, то при чем тут Вильно? Кроме того, кличку «вешатель» он получил задолго до этого, в связи с его собственными словами: «Я не из тех Муравьевых, которые были повешены (намек на декабриста С. Муравьева-Апостола), а из тех, которые вешают!» — произнесенными еще во время польского восстания 1830 года1. Статья «Вешающий Муравьев» появилась в «Колоколе» Герцена за три года до польского восстания 1863 года — в феврале 1860 года.

В статье Ю. Коновальчук «Личность автора и лирический герой в современной лиро-эпической поэме» (сб. «Проблемы метода и стиля» Днепропетровского университета. Днепропетровск, 1969. С. 40) читаем: «Труды по теории поэтики Ю. Н. Тынянова, В. М. Жирмунского, А. Веселовского, наконец, Г. Н. Поспелова и Л. И. Тимофеева, написанные в конце 20-х и середине 30-х годов, заложили основы научного исследования лирики». С датировкой у Ю. Коновальчук вообще неблагополучно (к примеру, основная работа Тынянова «Проблема стихотворного языка» вышла в 1924 году), но совсем дико выглядит здесь фамилия Веселовского, умершего в 1906 году.

Л. Варустин в книге о «Русском слове» (стр. 63) утверждает, что «в качестве фельетониста Благосветлов приглашает популярного поэта-сатирика Д. Д. Минаева. Они были знакомы еще по саратовской гимназии». Но в саратовской гимназии Минаев никогда не учился. Детство он провел в Симбирске, а после переезда семьи в Петербург был отдан в военно-учебное заведение — Дворянский полк. С Благосветловым он мог тогда познакомиться через своего отца, так как оба — и Благосветлов, и Д. И. Минаев — посещали кружок известного переводчика Иринарха Введенского.

Снова обратимся к учебнику под ред. Н. Кравцова. Автор главы о Тургеневе (С. Прокудин) считает, что Салтыков-Щедрин выступал на могиле писателя, и цитирует при этом некролог, помещенный в «Отечественных записках» (стр. 194). Однако доподлинно известно, что на могиле Тургенева Салтыков не выступал; по свидетельству присутствовавшего на похоронах А. Кони, были произнесены только три речи: ректора Петербургского университета А. Бекетова, профессора Московского университета С. Муровцева и Д. Григоровича, да еще прочитал свое стихотворение, посвященное Тургеневу, А. Плещеев. Замечу попутно: если бы некролог был произнесен Салтыковым у могилы Тургенева, то тем самым легко и просто решался бы вопрос о его авторе, а между тем для этого потребовалось немало усилий.

Легкомысленное отношение к делу, а отчасти и неопытность приводят к тому, что путают однофамильцев, братьев и т. п. На одном из таких случаев следует остановиться. «С возмущением пишет Плещеев и об открытом ренегатстве будущего кадета Н. А. Бердяева», — сообщает Н. Гаранина (Вестн. Моск. ун-та. 1961, № 3. С. 54), ссылаясь на неопубликованное письмо Плещеева к М. В. Ватсон от 12 июня 1881 года. Это сразу настораживает. Н. А. Бердяев родился в 1874 году (полезно, оказывается, знать год рождения человека, о котором пишешь), следовательно, в 1881 году ему было семь лет. Обращаемся к письму, которое находится в Рукописном отделе Института русской литературы — Пушкинского Дома АН СССР. Выясняем прежде всего, что оно относится не к 1881, а к 1886 году. Цифру можно прочитать по-разному, но это совершенно очевидно из содержания письма. В нем говорится о грязном пасквиле «Надсониада», появившемся летом 1886 года. Но автором этого пасквиля является, как известно, не Н. А. Бердяев, а второстепенный киевский поэт С. А. Бердяев. (О нем см., например, «Критико-биографический словарь русских писателей и ученых» С. Венгерова. Т. 3, СПб., 1892. С. 39–41).

Нередко в искаженном виде печатаются фамилии, сплошь и рядом неверно воспроизводятся инициалы. Приведу только один пример. На стр. 73 и 216 книги М. Вандалковской фигурирует некий А. Мирондель, собиравший для Лемке во Франции материалы о Герцене; речь идет, без сомнения, о французском историке литературы Андре Лиронделе; на стр. 164 и 214 автор брошюры о Чернышевском Тверитинов трижды назван Вверитиновым и т. д. Разумеется, кое-что может быть объяснено опечатками, но не слишком ли много опечаток для научного издания?2 Отмечу попутно еще одно место книги М. Вандалковской. На стр. 68 мы узнаем, что «сын И. А. Гончарова советует Лемке читать книгу Н. Елагина о Герцене» и т. д. Но у Гончарова, как известно, не было детей, а из письма, хранящегося в Рукописном отделе Пушкинского Дома, ясно, что речь идет об Александре Николаевиче Гончарове, то есть о племяннике писателя.