«О полезных „лишних“ словах»

Как править материал — самый трудный вопрос редактирования. Трудно обучить тому, что требует вкуса, чутья. Их можно развить, им нельзя выучить.

Точен Г. Д. Каплан, когда говорит о невозможности установить непреложные правила редактирования. Приводимые им на этот счет примеры убедительны. Действительно, много вредит литературе, в том числе производственной, шаблонное применение таких правил, как недопустимость соседства одинаковых или созвучных слов, предпочтение короткой фразы перед длинной и т.д. За последнее время эти каноны, удобные для людей, случайно оказавшихся за редакторским столом, усилиями Лидии Чуковской сильно поколеблены. Талантливая книга «В лаборатории редактора» принята на вооружение в редакторских кругах, в том числе для отраслевой литературы, и это, несомненно, отрадный факт. Много бед терпит литература во всех ее жанрах и ответвлениях от редактора-упростителя, овладевшего сомнительным искусством счета слов и вылавливания одинаковых, близко стоящих. И это очень хорошо, что Г. Д. Каплан, рассматривающий вопросы редактирования отраслевой литературы, целит в те же мишени, осуждает механическое вычеркивание одинаковых слов, обязательное дробление фраз на короткие, буквальное понимание слова, т. е. все то, что служит слабому редактору спасительным оружием и что имеет мало общего с подлинным редактированием.

К сожалению, практическая часть работы, где говорится о некоторых типичных недочетах рукописей, как мне кажется, не всегда звучит в том же ключе и может настроить редактора на иной лад.

В книге есть специальный раздел, который называется: «Многословие. Лишние слова».

Это щекотливая проблема. Нельзя спорить против того, что лишние слова лишни. Но, когда я думаю о начинающем редакторе, я ничего так не опасаюсь, как прямолинейности в борьбе с лишними словами. Очень часто редактор видит свою задачу в изгнании из текста того, что прямым образом не связано с темой. На это в какой-то мере может ориентировать Г. Д. Каплан, когда рекомендует убирать из рукописи, как он говорит, «попутные соображения». Между тем они, эти попутные соображения, — воздух рукописи. Сплошь и рядом они сообщают рукописи выразительность, которая усиливает доходчивость главной темы.

Остановлюсь на некоторых приводимых в книге примерах многословия и предлагаемых автором способах исправления фраз, загроможденных лишними словами.

Пример такой.

Вторую фразу автор считает лишней. В ней «наивно теми же словами пересказывается та же нехитрая мысль, что и в предыдущей фразе».

Пример по своей незатейливой тематике мелкий. Но ведь дело не в банках и не в варке вкусного варенья. В авторской оценке примера, в силу его краткости и простоты, хорошо видны изъяны осуждаемого самим автором формального отношения к тому, что он называет лишними словами.

Итак, разве не ясно, что незачем повторять одну и ту же мысль?

Нет, не ясно. Случаи, когда энергичное повторение, особенно в императивной форме, той же мысли, которая была только что выражена негативно, довольно часты.

Или, наоборот, после констатации и указания, как следует поступать, предостережение — как поступать нельзя.

Мысль одна и та же, в том и другом случае речь идет о том, что проверка — звено редакторской работы над рукописью, а не над гранками или версткой. Если вторую фразу отсечь, самой этой мысли ущерба мы не нанесем. Но доходчивость мысли, ее активность, действенность будут ослаблены, текст обеднен.

Или, наконец, как в случае с банками, но с более расширенной мотивировкой:

Вторая фраза говорит по существу то же, что первая, но в нее введен дополнительный аргумент — от использования неполноценных семян семенной фонд не увеличивается. И все же мысль в первой и второй фразах одна и та же. Но, оставив только первую фразу, мы нанесем определенный ущерб пропаганде этой мысли.

Как видно, факт повторения одной и той же мысли в двух рядом стоящих фразах сам по себе еще непорочен. Все дело в целесообразности повторения.

По-видимому, автор книги о переработке плодов и ягод считает подготовку доброкачественных банок под варенье важной, он хочет привлечь к ней внимание. Это законно. Весь труд — выращивание ягод, сбор, варка — пропадет зря, если укупорить варенье в грязные, дурно пахнущие банки.

В том виде, в каком изложил его автор, абзац звучит плохо, даже карикатурно: чистые банки отбирай, нечистые не отбирай. Здесь и должен вмешаться редактор, поправить автора, устранить карикатурность.

Надо ли это? Стоит ли тратить редакторский порох? Если исходить из того, что книга лишь сумма сведений, — не надо. Достаточно и того, что сказано в первой фразе. Но, если, помимо того, автор в чем-то убеждает читателя, к чему-то привлекает особое его внимание, — надо. Даже если дело идет о банках.

Но есть и другая сторона вопроса. Нам предлагают убрать вторую фразу, как наивный пересказ первой. Правильно ли это?

В первой фразе говорится о чистых банках, без неприятного запаха. Их надо отбирать под варенье.

Во второй фразе говорится лишь о банках с неприятным запахом. Только их «отбраковывают». Потому что грязные банки не бракуют — их моют.

Оказывается, не такой уж пересказ. Речь идет о разных банках, с которыми по-разному поступают.

Далее. Предлагается, полностью убрав вторую фразу, как «лишнюю», оставить первую. Но как раз первая фраза нуждается в основательной правке, она слаба литературно и неточна по существу.

Нет необходимости писать «чистые, незагрязненные»: это типичный пример лишних слов, здесь синонимы ничем не обогащают текст. Но еще более важна неточность по существу.

Говорится о банках «без постороннего неприятного запаха». А если он посторонний, но приятный? Например, одеколона, духов? Или с запахом укропа, гвоздики, лаврового листа? Тогда можно? Нет, нельзя. Все эти запахи испортят варенье. Видимо, надо было ограничиться одним эпитетом — «посторонних», или даже вовсе отбросить эпитет, потому что любой запах в данном случае «посторонний» и «неприятный».

Итак, в том, что квалифицировано как пересказ, в действительности содержатся не только элементы эмоционального воздействия — вполне оправданного и в производственной книге, — но и свой практический прикладной смысл.

Если редактор не смахнет «для ясности» вторую фразу, внимательно отнесется к тому, что хотел выразить ею автор, она сможет звучать примерно так:

В этом смысл рекомендации.

Почему же Г. Д. Каплан мимо всего этого прошел? Нет, совсем не по небрежности. Всем предшествующим изложением автор заявил себя как вдумчивый, точный знаток редакторского дела. Но до того силен во всех нас мистический трепет перед «лишним», «повторами», перед всей вот уж нехитрой арифметикой редактирования, что мы рефлекторно хватаемся за карандаш, услышав дважды одно слово или увидев внешние черты одной и той же мысли.

Иногда я думаю, что навязываемое редактору представление, будто лишние слова и есть главное зло, подлежащее искоренению, наносит бóльший ущерб, нежели сами лишние слова. Через эту щель ползет на страницы книг серость и та утомительная аккуратность, которая никогда не была признаком мастерства.

Пример с банками, занявший так много места, заслуживает внимания и с другой стороны, о которой будет говориться особо. Покуда же коротко отметим, что, по существу, в нем отразился определенный стиль редактирования, где явно проглядывает тенденция к так называемой шлифовке текста, которую несколько вульгарно, но, право же, точно в редакционном быту называют «вылизыванием». После подобной обработки мы вполне достигаем безгрешности дистиллированной воды.

Есть другая линия редактирования, и я не скрываю своей к ней симпатии, — выявление прежде всего авторского замысла, авторских намерений, стремление не растерять ничего из того, что автор считает для своей темы важным, и подчинение этой задаче всех других элементов редактирования.

То, что иная линия, в частности ловля лишних слов, «лишних» мыслей, ведет к обеднению текста, можно видеть на основном примере правки-сокращения, которому по всем признакам отводится роль показательного.

Разбирается отрывок «Тематика опытов». Речь идет об организации опытной работы в домах сельскохозяйственной культуры. Редактор нашел текст многословным и значительно его сократил.

Для наглядности машинописный текст с нанесенной на него редакторской правкой склиширован — нам предлагают образец сокращения многословного текста [речь идет о репродукции машинописного текста с правкой редактора в книге Г. Д. Каплана].

Привожу отрывок таким, каким он вышел из-под пера автора работы о домах сельскохозяйственной культуры:

Текст страдает многими типичными для подобного рода рукописей недостатками — бюрократические словообразования и обороты речи, плохо выявленная основная мысль и т.д. Однако создается впечатление, что автор хорошо знает предмет и стремится к тщательному изложению темы.

После правки отрывок звучит так:

Правленый текст читается легче, в литературном отношении он удовлетворителен. По абзацам подсчитано, сколько слов было в отрывке до правки, сколько осталось после правки — значительно меньше.

Посмотрим все же, за счет чего достигнуты эти улучшения? Все ли осталось из того, что хотел сказать автор? Не утрачены ли какие-то детали, оттенки?

Настораживает первое же сокращение. Из вступительной фразы вычеркнуто замечание о том, где опыты ставятся: на полевом участке дома сельскохозяйственной культуры и в полях севооборота производственных посевов колхоза. Мотивировка сокращения — надо продумывать тематику любой опытной работы, где бы она ни проводилась. Соображение правильное. Но пропадает важное указание, что дом ставит опыты не только на своем участке, но и на производственных площадях. Возможно, об этом уже шла речь где-то ранее, в таком случае сокращение как будто уместно. Но есть еще и другое соображение: автор, возможно, хотел подчеркнуть, что тематику опытной работы надо тщательно продумывать вне зависимости от того, проводится ли она на специальном опытном участке или на общих посевах. То, к чему автор, возможно, хотел привлечь внимание, редактор посчитал само собой разумеющимся, и фразу как раз за этот счет сократил.

Допустим, однако, что в предшествующем или последующем тексте это обстоятельство достаточно хорошо выявлено и сокращение в данном случае закономерно. Согласимся с ним. Труднее согласиться с другим в той же фразе. Автор советует тщательно продумать, какие вопросы наиболее важны для колхоза. Совет правильный, потому что в этом смысл работы домов сельскохозяйственной культуры. Они изучают агротехнические приемы и методы применительно к конкретным условиям хозяйства. Из множества находящихся на вооружении приемов они, путем опытов, отыскивают те или тот, который наиболее подходит к их требованиям и условиям. В этом главное назначение опытничества. Редактор вычеркнул «для колхоза», причем указание это пострадало попутно, так как редактор нацелился на другое: автор говорит о важности и полезности опытов, а это, по мнению редактора, одно и то же: важные для колхоза вопросы — это и есть приносящие данному колхозу пользу. Так мотивировано сокращение.

Здесь явное недоразумение. Во-первых, вместе с «важностью» редактор вычеркнул и «пользу». Во-вторых, авторский текст говорит не о полезности того или иного опыта, а о степени его полезности для колхоза. Мысль такая: опыты на важные темы должны выявить, какую пользу может принести колхозу проверенный прием. Речь, стало быть, не об оценке темы — в данном случае важность и полезность можно принять за синонимы, — но о предварительном подсчете размеров той пользы, которую прием может дать. Это, разумеется, не одно и то же.

Полностью удален второй абзац, специально посвященный весьма важному и частично упоминавшемуся мною вопросу опытнической работы — локальности опытов. Автор говорит о первоочередности тех вопросов, которые являются основными для данного колхоза в его конкретных условиях, «то есть, — говорит автор, — с учетом климата, рельефа и других особенностей колхоза». Похоже, что автор специально ввел этот абзац, чтобы подчеркнуть важность задачи. Он так строит фразу, чтобы акцентировать вопрос о непременной связи темы опытов с конкретными особенностями колхоза. Совершенно непонятно, почему эта мысль опущена. Ничего взамен редактором не предложено. Между тем пропагандируемое автором требование можно отнести к разряду определяющих работу домов сельскохозяйственной культуры. Они только потому и создаются, что существуют названные автором конкретные особенности хозяйства. Любой дом справляется со своими задачами настолько, насколько умеет находить темы, важные для его микроусловий. Этим, несомненно, руководствовался автор, когда вводил второй абзац.

Нам говорят, что этот абзац повторяет сказанное раньше. Трудно судить, где уместней было снять абзац, но то, что он уместен и необходим в данном контексте, не вызывает сомнений. Если бы вопросу локальности опытов был посвящен ранее целый раздел, и в этом случае, когда перечисляют признаки важных тем, нельзя было опустить главный.

В результате сокращений ушла из текста центральная мысль — необходимость изучения хозяйственной эффективности новых агротехнических приемов. Взамен предлагается текст, который говорит только об изыскании и внедрении новых агротехнических приемов и изучении их эффективности вообще, без выделения хозяйственной эффективности. С этим нельзя согласиться. Агротехнический прием может дать большую прибавку урожая (эффект), которая, однако, не оправдывает затрат, обходится хозяйству настолько дорого, что от приема целесообразно отказаться. Если выращивать, скажем, свеклу или картофель рассадным способом, мы получим большую прибавку урожая. Когда-то сельских хозяев соблазняли фантастическими урожаями рассадной пшеницы. Весьма эффективные эти приемы, если считать пуды, неэффективны, если считать рубли. Разница очевидная, она из рукописи исчезла.

Вся фраза, какой она оказалась после правки, вызывает возражения. С задачей изучения хозяйственной эффективности новых агроприемов автор связывает другую — изыскание еще более эффективных. Мысль достаточно ясная: изучай, что дают хозяйству новые приемы, ищи более эффективные.

Редактору стоило подумать над тем, чтобы мысль эту приподнять, придать ей бóльшую выразительность, привлечь к ней особое внимание читателя.

Получилось иное — в результате правки мысль смазана. Смысл после редакторской правки таков: у дома сельскохозяйственной культуры много разных забот, в их числе, например, изыскание и внедрение новых приемов. И все. Нет акцента на новом и новейшем, изыскание в одном случае заменено изучением.

Утверждается, что сокращение объема отрывка вдвое достигнуто без какого-либо ущерба для смысла.

Это неверно: исчез фактор локальности опытов; опущен вопрос экономической оценки опытов; смазана мысль о постоянном поиске более совершенных приемов.

Если так обеднен текст в примере, предлагаемом в качестве образца сокращений, легко представить, что в повседневной практике редакторской работы бывает много хуже. Может быть, настало все же время, когда от понуждений к непременным сокращениям текста следовало бы почаще переходить к предостережениям по этому поводу.