Издательство «Феникс» (Дубна) выпустило в 1994 году «Физиологию брака» Бальзака в переводе В. Л. Ранцова, опубликованную ранее в журнале «Вестник иностранной литературы» (1890, №
Потери становятся особенно ясными, если сравнить этот перевод с современным, выполненным В. А. Мильчиной для издания «Физиологии брака» «Новым литературным обозрением» (М., 1995).
Читая Бальзака в русской версии Ранцова, порой ловишь себя на мысли: «Полно, да Бальзак ли это? Неужели он мог выражаться так косноязычно, как заурядный бухгалтер или судейский чин?»
Следует заметить,
Сопоставьте это с новым переводом:
Мысль об измене не поражает сердце женщины мгновенно, как пистолетный выстрел. Даже если некто пленяет ее с первого взгляда, в течение какого-то времени она всегда борется сама с собою, чем несколько уменьшает число супружеских неверностей.
По крайней мере все понятно, и читаешь, не продираясь к смыслу как по ухабам разбитой мостовой.
Канцелярский дух пронизывает стиль Ранцова.
В качестве бельгийцев они в один миг успели уже все рассчитать... —
пишет он, — или:
продолжали... разговор о своей женской профессии
вместо
продолжали обсуждать свои женские дела.
Заглавие книги
Топорность перевода у Ранцова часто совмещается с неточностью, из-за-чего понять, что же имел в виду Бальзак, трудно, а то и невозможно.
...Два миллиона холостяков не нуждаются ни в каком финансовом обеспечении для того, чтобы ухаживать за женщинами...,
хотя Бальзак писал об ином:
...каждый... из двух миллионов холостяков, будь он даже гол как сокол, только и мечтает что о любовных победах...
Над максимой ХХV в переводе Ранцова невозможно не поломать голову:
Адюльтер представляет собой банкротство с тою лишь разницей, что обесчещенным является тут человек, которого заставляют обанкротиться.
Ср. в новом переводе:
Супружеская измена, — говорит Шамфор, — то же банкротство, — только здесь человек разоренный оказывается вдобавок еще и опозорен.
От островка, который Бальзак сравнивает с изумрудом и ради зрелища которого считает стóящим
Примеров подобного рода пруд пруди. Не станем утомлять ими читателя.
Мало этого. Ранцов позволяет себе купюры, меняющие тон сочинения и обедняющие его содержание.
Так, во «Введении» опущено несколько абзацев. В одном из них Бальзак живописует океан, на волнах которого качаются и в котором тонут книги; по нему на всех парусах мчится челн с афишкой, которую пронзительным голосом читает Демон: «Физиология брака». В другом автору является Разум в приятнейшем из обличий, советам которого он тем не менее не внял, так как захотел завладеть гремушкой Панурга (ею размахивало Сумасбродство), но не смог этого сделать, поскольку она оказалась тяжелее палицы Геркулеса.
В Размышлении I (о теме книги) Ранцов (или издательство) пропустил более полусотни строк Бальзака, где он, цитируя Рабле, старается определить своего читателя и называет брак единственным во Франции предметом для смеха. То и дело выбрасываются упоминаемые Бальзаком имена.
Но и это еще не всё. Читатель не узнáет из предисловия издательства, когда «Физиология брака» написана, издана, какое место в «Человеческой комедии» занимает и т.п. Не позаботились издатели и о комментировании бальзаковского текста. Чуть более двух десятков подстрочных примечаний редактора дают справки главным образом об именах (вроде: Шамфор — французский писатель-моралист, Сарданапал — легендарный ассирийский царь), в то время как в непрокомментированном тексте Бальзака многое останется закрытым, малопонятным для большинства современных российских читателей.
«Стоит после этого удивляться знаменитой строфе Буало!» — читаем в издании «Феникса». Что за строфа? О чем она говорит? Читатель остается в неведении. А Бальзак имеет в виду строку (не строфу) в десятой сатире Буало, где тот иронически замечает, что в Париже можно отыскать аж трех верных жен.
Вряд ли читатели поймут в полной мере и фразу: «Они (мужья, обреченные на измену жен) не оценили по достоинству сокровище, тайна которого так и осталась им неизвестной». Что за сокровище? Они бы поняли это, если бы комментатор указал, что здесь у Бальзака скорее всего скрытая ссылка на роман Д. Дидро «Нескромное сокровище», разумевшего под ними интимные женские прелести.
И далеко не каждый читатель помнит, каковы «сны, являющиеся, по мнению древних греков, сквозь розовые (?) врата...» А Бальзак здесь опирается на следующее место в «Одиссее» Гомера:
Созданы двое ворот для вступления снам бестелесным
В мир наш: одни роговые, другие из кости слоновой;
Сны, приходящие к нам воротами кости слоновой,
Лживы, несбыточны, верить никто из людей им не должен;
Те же, которые в мир роговыми воротами входят,
Верны; сбываются все приносимые ими виденья.
(Пер. В. А. Жуковского)
И поясни это комментатор, читатель бы знал, что речь о правдивых снах: именно они проникают сквозь роговые (не розовые!) врата у древних греков.
Такие примеры можно множить и множить, стоит лишь познакомиться с комментариями в издании «Нового литературного обозрения».
Хотелось бы похвалить издателей «Феникса» за стремление расширить книжный репертуар. Само по себе это хорошо. Плохо, что действовали они непрофессионально, с большим ущербом и для писателя, и для читателя. В этой ситуации утешительно возвращение читателю подлинного Бальзака взамен суррогата.
Но если взглянуть на случившееся шире, то такое появление книги с современным переводом вслед за изданием с переводом давним и, увы, топорным — скорее счастливое исключение, чем правило. Во многих же случаях порочная практика издателей, стремящихся нажить капитал на перепечатках старых переводов независимо от их качества, не оставляет читателям ничего другого, как знакомиться с творениями иноязычных авторов по текстам, которые лишь отдаленно напоминают, если не искажают, оригинал.
Печально, когда издатели забывают, что они деятели не только коммерции, но и культуры. И хорошо бы критике остро напоминать им об этом при каждом подобном казусе, одновременно предостерегая читателей от эрзац-переводов.
Известный переводчик и журналист Б. Кузьминский в недельном обзоре печати в газете «Сегодня» упомянул эту рецензию, упрекнув ее автора в том, что легко ему было указывать слабости перевода Ранцова, располагая новым переводом В. Мильчиной. Но это не может зачеркнуть критику порочной издательской практики. Ради такой цели резонно воспользоваться и существующим современным переводом, даже если это упростило задачу.