За последние годы не раз приходилось слышать голоса писателей, сетовавших на то, что «процесс прохождения рукописей» в издательствах слишком долог, усложнен и бюрократизирован, работа рецензентов и редакторов неправильно организована, сотрудники редакций зачастую не обладают нужными склонностями, дарованием и подготовкой.
Эти нарекания, пусть не всегда и не во всем обоснованные и справедливые, отражают законное недовольство нынешним положением в редакциях художественной литературы. Статья Л. Чуковской «Станет ли рукопись книгой?», появившаяся в «Литературной газете», продемонстрировала, что, например, в издательстве «Советский писатель» рецензентско-редакторская работа требует серьезных улучшений.
Как она была там организована в недавнем прошлом? Рукопись, которую писатель приносил в редакцию, направлялась на отзыв внешнему (т. е. не состоящему в штате издательства) рецензенту (писателю или критику), причем выбор этого рецензента производился «на глазок», так как сами работники редакции с рукописью не знакомились.
Как правило, рукопись читал не один рецензент, а два. После получения от них письменных отзывов рукопись попадала к штатному редактору, менее других загруженному работой в этот момент. Прочитав ее и ознакомившись с отзывами, штатный редактор составлял письменное редакционное заключение.
На основании его книга включалась в план издательства, с автором заключался договор (если, конечно, он не был заключен еще ранее), автор дорабатывал свое произведение, учитывая сделанные критические замечания, затем рукопись поступала вновь к редактору, который совместно с автором готовил ее к набору.
Перед тем как пойти в производство, рукопись порою читалась «контрольно» одним из более опытных редакторов внутри редакции, а затем зачастую и одним из штатных консультантов правления издательства или заместителем председателя правления по редакционной части.
Я изложил здесь почти минимальный и наиболее благоприятный вариант, когда рукопись не вызывала каких-либо споров и сомнений и каждый, в чьи руки она попадала, открывал ей «зеленый свет».
Но дело осложнялось, если, например, один из рецензентов давал произведению неодобрительную оценку, или штатный редактор не соглашался с оценками рецензентов, или если на любом следующем этапе «прохождения» у кого-либо возникали несогласия, критические замечания, пожелания и т. д. В таких случаях, достаточно частых, та «лестница шлюзов», которую проходила рукопись, начинала удлиняться, появлялись новые рецензенты, книгу читали члены правления, она обсуждалась на узких и широких совещаниях, на заседаниях правления и т. д. При этом, конечно, рукопись в некоторых «шлюзах» отстаивалась довольно долго.
Та система, которая сложилась в издательстве «Советский писатель», да и в других издательствах, не должна далее существовать без серьезных изменений.
Для того чтобы понять то или иное явление, надо взглянуть на его историю: как и почему оно возникло, развилось и сложилось?
Еще в
Во главе дела стоял главный редактор, при нем был редакционный совет, состоящий из штатных редакторов и нештатных писателей и критиков. Человек, рецензирующий рукопись, как правило, был затем и ее редактором.
Повторные чтения, взаимные проверки были редки.
Система редакционной работы начала все более и более усложняться со второй половины
Нужно ли объяснять, что это время теперь позади? Всем известно, какая большая работа проведена партией для преодоления культа личности и его последствий. Но в системе редакционной работы многое еще осталось по-старому, сохранились окостеневшие формы прошлого. Эти формы мешают делу. Рукописи еще долго ходят внутри издательского лабиринта, прежде чем добраться до читателя. На июньском пленуме правления издательства «Советский писатель» 1962 года говорилось о том, что из-за чрезмерной настороженности к оригинальным, не укладывающимся в привычные схемы произведениям некоторые интересные книги «ушли» из издательства и были изданы в другом месте. Так случилось с «Большой рудой» Г. Владимова, «Грешницей» Н. Евдокимова и некоторыми другими рукописями.
Конечно, было бы совершенно неверным отказаться от повторных чтений и коллективных обсуждений сложных и спорных книг. Издательство не типография, куда рукопись сдается для набора, печатания, брошюровки, переплетения и выпуска в свет, а идеологическая организация, обязанная предъявлять высокие требования идейно-художественного порядка к книгам, которые она принимает для издания и направляет читателю. В сложном издательском деле возможны промахи и ошибки. Но их будет меньше, если рассматривает, оценивает рукописи, решает их судьбу не один, хотя бы и выдающийся человек, а несколько знающих, опытных, требовательных, умных, талантливых людей. Несколько мнений, конечно, разных, но, каждое по-своему, ценных и интересных, только помогут автору и редактору. Поэтому, когда лет семь-восемь назад некоторые писатели договаривались до полной ликвидации коллективного рассмотрения и даже до упразднения редактора, они выступали, в сущности, безответственно.
Что и как надо, по моему мнению, менять в нынешней практике работы издательства?
Необходимо уменьшить число тех инстанций, которые проходит рукопись. Редакции должны пользоваться бо́льшим доверием, чем это было прежде, иметь подлинную самостоятельность в своей работе (в заключении договоров, решении судьбы рукописей и т. д.).
Вопросы, кому дать рукопись на рецензию, кому поручить редактирование ее, в каких случаях штатному, в каких нештатному работнику, следует ли сообща обсудить рукопись в редакции, привлечь ли писательскую общественность к такому обсуждению, должны решаться внутри редакции.
Перед сдачей в производство рукопись должна проходить лишь одну контрольную инстанцию (будет ли то главная редакция или группа консультантов правления издательства и т. п., в зависимости от структуры этого учреждения).
Однако система организации работы в данном случае не главная проблема, она не определяет суть дела, а сама должна решаться в зависимости от той задачи, которая стоит перед редакцией, и от стиля работы редакции. А суть дела состоит в том, чтобы издавать полноценные произведения высокой идейной и художественной ценности. В работе редакции творческое содержание должно стать главным. В соответствии с этим и подбор людей для работы в редакции должен осуществляться весьма продуманно. Во главе редакции должен стоять большой мастер, образ которого обрисован Л. Чуковской в ее книге «В лаборатории редактора».
Редакторы, работающие под его эгидой, должны быть людьми, имеющими знания, способности, любовь к искусству. Не редактор-цензор, не редактор «как бы чего не вышло», а редактор-педагог, воспитатель, режиссер, художник должен стать работником редакции.
Должен оговориться. И теперь в наших издательствах есть немало отличных редакторов, опытных, знающих, любящих свое дело творческих работников, не чиновников, не перестраховщиков, не ремесленников. Но есть и такие, которые не могут и не должны редактировать художественные произведения, ибо не имеют отношения к искусству. И дело не в том, чтобы сменить всех нынешних редакторов, а в том, чтобы более требовательно подойти к подбору редакторских кадров.
То же самое я должен сказать о рецензентах. Разумеется, в их составе найдутся лица, не имеющие нужной подготовки, вкуса, дарования, опыта. От их услуг надо отказаться. Но глубоко заблуждаются, видимо по своей неосведомленности, те, кто представляет себе «рецензента» как некоего бесталанного и безликого злыдня, или «холодного сапожника», сделавшего рецензирование своей «кормушкой» и равнодушно штампующего очередные отзывы.
К сожалению, такое представление довольно широко распространено, а некоторые из пишущих на издательские темы плохо знают положение дел. В. Фирсов в статье «Рождение книги» (Литература и жизнь. 1962. 18 июля), критикуя систему рецензирования, говорит о том, что она «позволяет не только отвергнуть хорошую рукопись, но и выпустить иногда плохенькую книжицу». Он одобрительно отзывается об опыте Пензенского книжного издательства, выпустившего без ущерба для дела несколько произведений без внутреннего рецензирования. В. Фирсов приводит факты, говорящие якобы против рецензентов. Вот-де издательство «Советский писатель» на основании имевшихся отзывов выпустило книгу Б. Иванова «Даль свободного романа», которая была раскритикована в печати как надругательство над Пушкиным. И оно же, это издательство, также на основании имевшихся отзывов, долго решало, выпускать или не выпускать «Большую руду» Г. Владимова и «Грешницу» Н. Евдокимова, пока авторы не забрали свои рукописи, издав их в «Советской России».
Но разве причина названных промахов в системе рецензирования? О романе Б. Иванова дала весьма одобрительный отзыв В. Смирнова, один из опытнейших наших критиков, автор ряда книг, а редактором романа была В. Острогорская, опытный и знающий редактор. С другой стороны, отрицательный отзыв о «Большой руде» Г. Владимова дала также весьма опытный критик Л. Скорино, а на переделке «Грешницы» Н. Евдокимова настаивала на заседании правления издательства Анна Караваева. Автору этих строк, работавшему несколько лет в названном издательстве, известно (и это не составляет секрета), что талантливейший писатель Вера Панова весьма субъективна в оценке рукописей, которые ей доводится читать, и порой отрицательно отзывается о книгах, которые этого не заслуживают. Так, она возражала против издания романа С. Марвича «Завтра стоит у порога», книги Н. Вигилянского и И. Варламовой «Мы из Новой Каховки», повести З. Рудской «Аптекарша» (опубликованной после того в воронежском журнале «Подъем»). А ведь и В. Смирнова, и Л. Скорино, и А. Караваева, и В. Панова, надо полагать, не уступят в любви к литературе, в дарованиях и знаниях ни одному редактору ни «Советского писателя», ни «Советской России», ни Пензенского книжного издательства. Издательских ошибок без рецензирования было бы вовсе не меньше, а больше, чем теперь. Зло не в рецензировании. Надо только, чтобы осуждающая или одобряющая рецензия, принадлежащая даже весьма уважаемому лицу, не становилась неодолимым препятствием или безоговорочным пропуском. Скажу еще раз, что лишь сопоставление мнений нескольких компетентных людей — рецензента и внутриредакционных деятелей (каждый из которых в отдельности способен допустить ошибку) — может предохранить от промаха при решении судьбы спорной сложной книги. И скажу еще раз, что в то же время надо быстрей избавляться от чрезмерной настороженности и перестраховки, порожденных периодом культа личности Сталина.